Вадим Слуцкий - Мои знакомые животные

Так продолжалось долго. После школы я брал большую спортивную сумку, сажал туда Малыша, закрывал молнию и шел к врачу. В тот год в марте были сильные снежные вьюги, а идти нужно было на другой конец города: дорога в оба конца занимала почти три часа. Ехать с Малышом в автобусе было невозможно, потому что по дороге он метался и выл дурным голосом, так что через каждые сто шагов приходилось ставить сумку на землю и, чуть-чуть расстегнув молнию, гладить и успокаивать кота.

Только в апреле наступило улучшение. Доктор сказала мне: «Вы его спасли!» Не знаю, понимал ли это Малыш, но с тех пор он стал ночевать у нас гораздо чаще и больше не царапал мебель, хотя и без того все наши шкафы, столы и диваны носят на себе следы его когтей и иногда эти следы можно найти метрах в полутора от пола и даже выше.

А еще через год мы потеряли нашего Малыша. Вот как это случилось.

Рядом с нашим домом стоял старый деревянный дом. Жили там не только крысы; жила там еще девочка Соня, ее мамаша, Петровна, как ее все называли, и ее сожитель, Павлиныч. Петровна была огромная, толстая, как колода, краснолицая баба, работавшая поварихой в ресторане, откуда она вечно таскала то мясо, то рыбу и, видно, ела за троих: ведь не свое, ворованное, что ж жалеть. А девчонка, между тем, была у нее тощая-тощая, в чем душа держится; кошка, мама Малыша, Чернуха, тоже тощая, и даже сожитель ее, имевший экзотическое отчество Павлиныч, был мелкий, плешивый и тощий мужичонка, раза в три уже своей дорогой «супружницы».

Конечно, Малыш, никогда не жаловавшийся на плохой аппетит, кормился не только у нас, но и у них, иногда отбирая еду у собственной матери, Чернушки, а иногда и выпрашивая подачки, благо, что обрезков мяса и рыбьих голов и потрохов там было всегда в избытке.

Это случилось тоже зимой. Петровна по временам в своем ресторане изрядно напивалась и приходила домой веселая, но раздражительная: такое действие на нее почему-то оказывала водка. Поскольку была она женщина небедная, то и ходила в роскошном, сшитом на заказ бордовом пальто с норковым воротником. И вот Малыш, встретив ее у крыльца, как обычно, стал просить подачки, встал на задние лапы, прислонившись передними к ее бордовому пальто. Как назло, в тот день началась оттепель и лапы у кота были в грязи.

Будь баба трезвой, все бы ограничилось матерной бранью, кота бы прогнали – и только. Но она была основательно пьяна. Выхватила из штабеля дров какое-то полено и ударила им Малыша. Ударила, видно, сильно.

Я этого всего не видел, мне потом рассказывала Сонька. Она говорит, что Малыш от боли так завизжал, что было слышно на соседней улице.

А потом, конечно, приполз к нам: зализывать раны. Обошлось на сей раз без врача: бок и спина у него зажили, я его хорошо кормил, и вскоре Малыш стал, как обычно, уходить по ночам, но, как впоследствии выяснилось, по совершенно особым делам. Кот решил отомстить своей обидчице.

Я, понятно, об этом не подозревал. Квартира Петровны, как и весь дом, отапливалась дровами, и возле боковой стены сделан был для них дощатый навес. Наше окно находилось как раз над этим навесом, и я несколько раз замечал, что Малыш, забравшись на самый верх его, метрах в четырех от земли, сидит там часами и то ли чего-то ждет, то ли кого-то караулит. Но как я мог догадаться, что у него на уме?

И вот однажды холодным вьюжным утром он-таки дождался: Петровна вышла по дрова. К счастью своему, она накинула шарф и поверх него тулуп, но не застегнула его. Кот прыгнул на нее сверху и, как делают все хищники, вцепился мертвой хваткой ей в шею сзади, где позвонки. Хорошо, что укус был сквозь шарф. Но она заорала так, что через минуту во двор выбежали все соседи.

Выбежал и я. Не могу сказать, что мне Петровна очень нравилась, но тут я впервые ей искренне посочувствовал. Она сидела прямо на снегу, плакала и громко, жалобно, по-детски всхлипывала. Думаю, такого ужаса она не испытывала никогда в жизни. Кот же, конечно, давно удрал с места преступления.

Потом Петровне пришлось делать уколы против бешенства. А на шее у нее так навсегда и остались два четких следа от клыков Малыша.

Я же увидел его почти через месяц. Где он бродил, бог весть, но этот гениальный зверь, конечно, прекрасно понимал, что его ждет в нашем дворе. У Павлиныча была двустволка, и он поклялся всеми мыслимыми клятвами обязательно застрелить Малыша.

Поэтому я его хорошо накормил, подсыпав в еду снотворного, как уже не раз делал во время его болезни. Когда он заснул, я уложил кота в сумку, отнес на автовокзал, сел в пригородный автобус и отвез Малыша к бабушке в деревню. Ей я сказал, что нашел для нее хорошего кота-крысолова: дескать, проявил заботу о старушке!