Надежда Никитченко - Цъя

До следующего передатчика, – подумала Цъя на стала спускаться вниз. Вокруг башни валялось несколько сбитых серпиц. Оббив их хорошенько о камни, чтобы снять жесткую, пропахшую реактивными выхлопами кожу, Цъя вытащила питательную сердцевину. В маяке было тепло, относительно сухо, почти безопасно. Поужинав, Цъя выбрала себе удобное местечко и уснула. Утром предстоял долгий и опасный путь домой.

Проснувшись, Цъя доела оставшихся серпиц и тронулась в путь. Тропа шагача шла через лес. Небо, расчистившись, смотрело на Цъя первобытной голубизной. Воздух был прохладен и по-осеннему прозрачен. Полузабытые запахи опять потревожили ее память. Прелая листва чуть слышно шелестела под ногами, тонкие ветки похрустывали, лапы кустов шуршали по полиэтиленовому балахону. Видимо, ночью прошел дождь, и на нос Цъя с веток время от времени капали прозрачные, чуть горьковатые капли.

Все было непривычным. Голубое небо, прозрачные воздух, яркие осенние краски, особая лесная тишина. Иногда ветер проносился по верхушкам деревьев, и они согласно раскачивались, шумя. Тогда свет и тень начинали метаться перед глазами Цъя и она испуганно замирала.

Все казалось ей незнакомым, а потому враждебным. Всюду чуяла она ловушку, и интуиция, столько раз спасавшая ее в городе, сама металась в панике и не помогала. Там, где шагач проходил легко, Цъя приходилось трудно. Комья земли, вывороченные кусты, в одном месте путь шел через болотистую речушку, и Цъя совсем выбилась из сил, пытаясь продраться через сухой камыш, не замочив ног. Ноги она все-таки замочила, а когда взобралась-таки на сухой бугорок и огляделась, след шагача куда-то пропал. А как интересно было ехать на шагаче поверх этого сухого моря и сшибать плотные коричневые головки. Одну такую головку усталая Цъя попробовала съесть. Головка разлетелась легким пухом. Не съедобно.

Механически тормоша головку, Цъя смотрела на свою тропинку, проторенную в камыше, и думала. Идти обратно ей совершенно не хотелось, как найти след шагача она не представляла. Ей, привыкшей ориентироваться в городе, с его четкими проспектами, с геометричным лабиринтом улиц и с простыми понятными законами здесь, в первобытном лесу, было неуютно, прямо сказать – страшно.

Она потянула носом воздух. Сквозь горький запах палой листвы и холодный аромат осенней воды пробивался знакомый запах асфальта. Она принюхалась тщательней – не могло быть сомнения – где-то была асфальтированная дорога. Дорога могла идти только в город.

Дорогу она нашла довольно скоро. Раньше это была широкая магистраль, соединяющая порт и город, сейчас деревья плотно нависли над ней, обочины были поглощены густым подлеском и палой листвой. Цъя пошла по дороге.

Дорога привела ее к разрушенной плотине. Когда-то здесь запрудили реку, а через реку по краю плотины сделали мост, но эти времена давно миновали. Цъя подумала, что если бы остатки плотины были в городе, там наверняка бы что-то жило. Интересно, что живет в лесу? Она осторожно вышла на берег. Река упиралась в плотину, лениво переливалась через торчащие стальные зубы, и с легким говорком стекала по бетонной стене вниз, в тихую заводь, погруженную в полумрак. Цъя напряглась, стараясь уловить угрозу, но ничего не почувствовала. Ее инстинкты пасовали в разноголосице леса.

Решив, что раз она ничего не чувствует, значит ничего нет, она ловко вскочила на остатки плотины и побежала на другой берег, почти не балансируя руками. Вода блестела в лучах холодного осеннего солнца. В тех местах, где плотина утолщалась бетонными сваями, она приостанавливалась, прислушиваясь и приглядываясь. На последней свае она замерла, присев на корточки и уперев руки в покрытую живой водой бетонную поверхность. Этот столб был ниже других, и вода хлестала через него беспрепятственно.

На другом берегу кто-то был, и этот кто-то только что пронзительно свистнул, а потом зааплодировал. Ей навстречу из кустов вышел человек. Он смотрел на нее с восхищением и завистью.

– Здорово ты, как водомерка – раз-раз-раз, и тут уже. Не страшно?

– Я ем страх, – Цъя выпрямилась, ткнув себя в грудь большим пальцем.

– Здорово. Иди сюда, а то ноги промочишь.

Цъя посмотрела на ноги, обмотанные кусками целлофана поверх какого-то тряпья, и прыгнула на берег. Мальчик восхищенно выдохнул. Он протянул ей руку:

– Меня Урбанис зовут.

Она посмотрела на раскрытую ладонь и коснулась своего носа:

– Цъя.