Александр Миронов - Тварина. Повесть

Встречу с Зоей Гавриловной воспринял более эмоционально. И встречался с ней охотнее. И ещё чем Зою отличало от некоторых, она была самодостаточна: имела хорошую двухкомнатную квартиру, современную обстановку в ней – телевизор, видео, музыкальный центр. Кроме того – два гаража, которые отписала внукам, машину «Волгу» – зятю. То есть всё, что имела, что наживала когда-то в трудах и хлопотах, чётко расписала по родственникам, – приёмной дочери (чего и не скрывала) и её сыновьям. Единственное, чего бы ей хотелось ещё, так это младшему внуку однокомнатную квартиру. Или старшему – двухкомнатную, а младший чтобы перешёл в его однокомнатную. Ну что же, всё лучшее – детям. Серьёзная женщина, серьёзные задачи. Не то, что некоторые из тех подружек, что живут одним днём и мелочами. Она же от него ничего не требовала, и, наоборот, встречала его всегда с накрытым столом и соответствующей сервировочкой.

Желание Зои Гавриловны было вполне понятным Никифору Павловичу, естественное стремление. У него у самого жили подобные цели. Правда, они были связаны не с квартирами, хотя хотелось бы отселить внучку. Да вскоре пропали и они. На последних двух годах жизни Анны Николаевны пропало. Вместе с семейными чувствами и привязанностями. Всё в нём поотравили.

Лет за пять до смерти Анна Николаевна начала слепнуть. С ним такое тоже было, но вовремя удалось сделать операцию на глазах. Еще до перестройки. Хоть и не восстановили зрение полностью, однако же, не ослеп, и, слава МНТК, до сих пор сносно видит. Правда, читать трудно, но это не столь важно. Расписаться и деньги сосчитать при помощи очков можно, и того достаточно. Новости, известия, о том, что в стране понаделали эти «дерьмократы», он и по телевизору посмотрит, и притом – наисвежайшие. А если надо что-нибудь для души, – пожалуйста, кинофильмы. Правда, боевики заграничные, от которых волосы дыбом становятся, не смотрел и не смотрит (еще зрение тратить!). А больше из национального самосознания ими пренебрегал. Называл дикостью, дуристикой. Но когда шли отечественные кинофильмы, да если ещё его молодости, тут всё бросал, от всего отключался, или же от всех программ переключался на тот, на художественный. Тут уж простите-извините, не мешайте. За что не раз входил в противоречия с Екатеринкой, а то и с Анной Николаевной, – она часто принимала сторону внучки. Он злился, ругался, порой не сдерживался и замахивался на молодое поколение. И домочадцы знали – время «Новостей» и «худфильмов» – время деда. Однако же и это время приходилось отвоёвывать.

Слегла Анна Николаевна из-за слепоты. Ходила по квартире на ощупь, придерживаясь за стены, за шкафы, стулья. И однажды «дошарашилась», – запнулась обо что-то, упала и сломала ногу. Она в старости отяжелела, погрузнела, а при неуверенности в движениях, при плохой видимости стала неуклюжа, неловка. Почти год ждали, когда срастётся кость голени. Ждали и подкапливали деньжата ей на операцию на глазах. Анна Николаевна начала подниматься помаленьку, и при чьей-либо помощи: Катиной (зачастую), да его (мужа) ходила по квартире. Стала помогать мелкой работой на кухне, уборкой по квартире, и этим работам была рада. Хоть какая-то да помощь от неё, хоть какое-то живое участие.

Под весну подвернулся навоз. Трудно с ним стало. Совсем колхозники перестали его продавать. С этой перестройкой не стало в колхозах скота, и, следовательно, то, что он воспроизводил, стало на вес золота. А какой огород, дачный ли участок, без этого добра? Пустопорожние хлопоты. Нет тебе ни картошки, ни помидор, а уж про огурцы и говорить нечего. Да того же лука с чесноком. И он купил навоз. Конечно, с женой согласовался. Сказал:

– Сейчас купим навоз. А к лету поднакопим деньжат, сделаем тебе операцию.

– Делай, Никифор, как знаешь, – ответила Анна Николаевна и со сдержанным вздохом отвернулась.

И сделал, как посчитал нужно. И сделал правильно. Кто ж знал, что её опять по квартире «шарашиться» потянет? Дома одна была и решила прогуляться. И опять чёрт поддел на рога. А при таких объемах немудрено было поломаться – сломала тазобедренную кость! Ох, и зло ж тогда на неё охватило. Вот была бы его воля – добил бы, наверное. Пошли пелёнки, горшки, кормление, поение, едва ли не из ложки, сидеть не может, да ещё не видит ни черта, мимо рта льёт. И так-то надоела, а тут лежит, как труп, только глазами рачьими лупает, да рот разевает. Правда, пока Екатерина жила, он этого мало касался, за дачей прятался. Она за бабкой ухаживала, всю заботу о ней на себя взяла. Так это и правильно, на то мы их, детей и внуков, растим, чтоб в старости от них, хотя бы стакан воды дождаться.