Иван Попков - Рассказы деда Балюка. Избранное

И все же однажды ему пришлось расстаться с Бураном… Старшие Могурины уехали в соседнее село на именины, Витька сидел в хате на лавке, чинил хомут. Алёнка затеяла стирку. Дверь хаты раскрыта настежь, стояла июльская жара.

Аленка, развесив во дворе белье, поспешно забежала в хату и, тронув Витьку за плечо, позвала пальцем. Тот, воткнув иглу в кошму, отложил хомут и подошел к окну.

Напротив дома стояли трое беляков: офицер в до блеска начищенных сапогах и двое солдат в новенькой форме. Офицер что-то говорил солдатам, то и дело похлопывая ременной плеткой по сапогу. У Витьки сжалось сердце от недобрых мыслей. «Слава, Богу, пронесло!» – вздохнул он, когда беляки отошли. Но они остановились против дома Свериденко. Снова офицер, размахивая плеткой, о чем-то рассуждал с солдатами. Наконец, направился к дому Могуриных. Витька пулей выскочил во двор. Он пытался подпереть дверь конюшни стоявшими вблизи санями. Но не успел. Беляки вошли во двор. Офицер подошел к сараю и, указав рукояткой плети на дверь конюшни, приказал Витьке:

– Открой, посмотрим, что там есть.

Витька стоял молча, подперев спиною дверь.

– Тебе, говорят, сосунок! – гаркнул офицер.

Но Витька не шелохнулся даже тогда, когда ременная плеть обожгла ему левую руку и низ живота.

– Что стоите, истуканы? – заревел офицер на солдат. – Уберите этого упрямца…

И солдаты, заломив Витьке руки, оттолкнули его к саням.

Через минуту один из солдат вывел из конюшни Бурана. Жеребец высоко вздымал голову, пытаясь вырвать уздечку из рук солдата.

– Вот это красавец! – смачно восхитился офицер. – Тебе не упрямиться надо, а гордиться: твой конь будет служить в русской армии и выполнять благое дело – освобождать Родину от большевистской нечисти. Уведите коня!

Редко кто видел слёзы на глазах у Витьки. А теперь он плакал. Плакал, не стыдясь своих слез. Подошла Аленка.

– Ну, хватит, Вить. Перестань. Что теперь поделаешь, – успокаивала она брата. Но, глядя, как у Витьки вздрагивают плечи, и сама разревелась…

Прошло три недели. Витька похудел, лицо стало серым и скучным. Он часами ходил бесцельно по двору, то и дело заглядывая в конюшню. Но чудеса бывают только в сказках. В конюшне по-прежнему стояла одна Карюха, громко пережевывая свежее, еще влажное сено.

Витька остановился около саней и стал их рассматривать. Ещё ранней весной он надумал сделать крытый возок, заготовил все детали. Осталось возок собрать.

Витька машинально вошел в сарай снял со стеллажей заготовки и инструмент. И только приступил к работе, как услышал дробный лошадиный топот. Отложил молоток и взобрался на лестницу, прислоненную к сараю. Вздымая клубы пыли, в село входила конница. По форме Витька понял: белые! Впереди, на темно-карем коне, ехал офицер.

– Буран! – Витька распознал и всадника. Это был он, полковник Душицкий, командир белогвардейского полка. Сердце Витьки заколотилось, обида вновь переполнила его. К горлу подкатился комок. И он чуть было не заплакал. Из хаты выскочила Аленка:

– Видел?

– Видел. Я ему этого никогда не прощу, – выдохнул Витька. И он тут же поделился с сестрёнкой своими планами, предупредив, – только смотри, родителям ни слова.

Вечером, как только опустились сумерки, Витька, соблюдая предосторожность, исследовал и без того знакомую усадьбу Фомы Минина, местного богача. Здесь остановились белые офицеры. Огромная конюшня стояла задней стеною у самого оврага, Витька детально изучил, как незаметнее попасть туда…

Утром рано по селу поползли слухи. Судачили разное. Авдотья Чущева, озираясь опасливо по сторонам, шептала своей соседке.

– В штабе беляков нынче ночью коней выкрали!

Слышала, – также шепотом отвечала

Фроська Зобова. – Говорят, и Витька Могурин там был…

А в это время Вихрь стоял перед командиром полка «красных» Федоровым в его кабинете. Витька подробно рассказал, как он из штабной конюшни забрал своего любимца Бурана. И как всю ночь блуждал, разыскивая красных конников.

– Молодец, Могурин, молодец, – простуженным голосом сказал комполка. И после небольшой паузы спросил:

– А годков-то тебе сколько?

– Восемнадцать, – не задумываясь, ответил Витька.

Витька солгал. Ему и до семнадцати не доставало двух месяцев, он боялся, что его, малолетку, могут не принять в отряд.

– Да ты присаживайся, – указал Федоров на стоящий у стола табурет. Вместе подумаем, куда тебя определить.