Виктор Кротов - Материал. Рассказы и повесть

Чем меньше оставалось ехать, тем быстрее неслись мысли.

Как она его встретит? Да и ждет ли она этой встречи, ведь не было вчера у них никакого уговора… Он же ничего про нее толком не знает. Может, она договорилась после работы в кино идти с каким-нибудь своим ухажёром. Или даже с женихом. Хорош он будет, появившись без предупреждения. Ну да, вполне возможно, что этот самый ровесник в очках едет именно к ней – туда же, к тому же часу. И общность вкусов опять-таки… Тогда это не шанс, не чудо, бороться он не умеет. Тогда, значит, обознатушки-перепрятушки… Подумаешь взгляд! Может, взгляд у нее от природы такой и лично к нему никакого особого отношения не имеет. Взгляд…

Поезд затормозил. На следующей надо будет выходить. Чтобы занять нужное место у двери, он привычно отправился на ложный выход , краем глаза заметив, что воображаемый соперник выходит здесь, а значит нечего надумывать себе разную ерундистику. Он отошёл в сторону, пропуская входящих, и вдруг поежился: очкарик тоже отступил в сторону, ожидая, пока все войдут. Идиотская симметрия! Он сделал вежливый жест, приглашая соперника заходить. Этот прием назывался у него хозяйским гостеприимством . Тот хитро прищурился, вошёл – и вдруг, как только дверь начала закрываться, потеснил гостеприимного хозяина плечом, решительно и четко проведя разворот тореро . Пришлось довольствоваться левой позицией , уступив очкарику правую : значит выходить придется не первым, вторым. Неприятное предзнаменование.

Он прислонился лбом к стеклу. Лёгкая прохлада освежила голову. И показалось, что холодок потек дальше, к сердцу. Неужели его дурацкое, невероятное предположение материализуется, словно в научно-или-не-научно-фантастическом рассказе? Неужели этот двойник, отличающийся от него только близорукостью-или-дальнозоркостью, сейчас заслонит от него своей спиной, своим затылком выводящий на свободу путь?..

Поезд затормозил. Очкарик вышел первым и уверенным шагом направился по кратчайшей траектории к эскалатору. Выйдя вторым, он автоматически пристроился вслед за этим своим людоколом (поменялись ролями), уже не соображая, стоит ли идти дальше.

Рок работал неумолимо. Очкарик, выйдя из метро, повернул в ту самую сторону.

Вот уже знакомая проходная с электрическими часами, показывающими конец рабочего дня. Вот ручеёк пёстрых девиц, среди которых он издали видит её желтую курточку (а очкарик видит? он всё-таки близорукий или дальнозоркий?). Это она, и она оглядывается, высматривает кого-то, а с ним она толком о встрече не договаривалась, значит всё же это… кто? неужели невероятный роковой очкарик?.. зачем же подходить и создавать нелепую сцену, но тот почему-то идет мимо, проходит, уходит, а она продолжает кого-то высматривать – и вдруг бежит к нему, берет его за рукав, смотрит ему в глаза невообразимым своим взглядом, открыто, весело, ласково, и говорит то, что даже и придти не могло в его дурацкую голову: «Господи, я так соскучилась!..».

– Отличный обед, – словно немного удивившись этому, сказал Джон Дэффер и отпил ещё глоток клубничного ликера. Он помолчал, наслаждаясь ароматом напитка, и повернулся к приятелю, доедавшему золотистый кружок ананаса:

– Такое удовольствие, по-моему, не стоит заглушать даже застольными беседами. Помнишь пир в «Шагреневой коже», а?..

Приятель миролюбиво кивнул, не отрываясь от ананаса, и ничего не ответил – в полном соответствии с услышанным.

Но Джон Дэффер, комерческий представитель фирмы «Стоуинг и Ко» в республике Индии, не нуждался в ответе. Он откинулся на упругую спинку кресла и с удовольствием вспоминал только что прошедшую перед ним гастрономическую симфонию.

Катманха бросил последний взгляд вокруг себя. Он чувствовал себя неотделимой частицей мира, раскрывающегося перед глазами. Дерево, одно из многих обвитых лианами деревьев, кора которого напоминает струи застывшей лавы. Ветка, одна из многих ветвей, причудливо изгибающихся и расходящихся от ствола, как множество рук танцующего бога. Лист, один из многих глянцевых листьев глубокого зеленого цвета. Все это жило, дышало, сплеталось; одно возникало из другого.

Катманха закрыл глаза.

Джон Дэффер закурил сигару. Несколько минут назад он утопал в горячем ласковом теле своей любовницы. До сих пор ещё он был намагничен прикосновением её гладкой кожи, и табачный дым смешивался с тонким запахом её духов.

Теперь он чувствовал себя окончательно сытым.