Виктор Далёкий - Золотые ослы

На улице Веня и Геша услышали, как их окликают сверху. Они обернулись и посмотрели вверх на восьмой этаж. Друзья вывалились на балкон, что-то кричали им и махали руками. Веня и Геша помахали им снизу. Заходящее солнце отражалось от стекла балконной двери, делая его раззолоченным.

– И пусть солнце всегда светит нам, – сказал Веня, впитывая в себя картину уходящего дня. Ему показалось, что это никогда больше не повторится. Он никогда больше не будет стоять у этого дома. И ему сверху не будут махать его друзья. Все изменится и поэтому не повторится.

Они с Гешей последний раз вскинули руки в прощальном приветствии и пошли к автобусной остановке между домами.

– Мне кажется, что вот так, в такой компании мы больше не встретимся, – сказал Веня.

– Анаида сказала, что они из страны собираются уезжать. Андрюха защитит диссертацию и уедут, – сказал Геша, снижая тональность, и с чувством скривил рот. – Я никогда не уеду.

– Я тоже не уеду, – сказал Веня.

– Зарплату, похоже, опять не заплатят, – сказал Геша, восстанавливая тональность.

– Наблюдая за людьми и животными в нашем зоопарке, я сделал кое-какие выводы. Как только у человека кончаются деньги, он постепенно становится животным. А когда у животного кончается еда, оно звереет и становится опасным для окружающих.

– Ничего, заработаем, – прокряхтел Геша, залезая в подошедший к остановке автобус. – Сейчас в зоопарке все только и говорят о спонсорах.

– Спонсоры, спонсоры… Как будто руководству и всем остальным попала в рот вкусная и не теряющая своих качеств жвачка.

– Ладно, деньги кончились – пора идти на Белорусский вокзал, радиоаппаратуру разгружать. Опять в ночь, чтобы проверяющие не нагрянули, – говорил Геша, усаживаясь на сидение рядом с Веней.

– Женя звонил. На Красную Пресню должна фура-длинномер с зубной пастой из Болгарии приехать. Груз в картонных коробках. Разгрузка вечером, как раз после работы. Не то в среду, не то в четверг. Сгружать в подвальное помещение аптеки.

– Я как вспомню мясокомбинат, так смеюсь, – заулыбался Геша.

– Я тоже…

И они оба начали смеяться.

– Ребята из циркового училища настоящие мастера… – смеялся Веня.– Как они жонглировали колбасой и сосисками…

– И как при этом колбаса и сосиски перелетали через забор, – смеялся Геша.

– А за забором другие студенты ловили все это в сумки… – гоготал Веня.

Они закатывались смехом, ловили ртом воздух и не могли больше ничего говорить…

– А этот…

– Кто…

– В фуражке…

Каждый говорил одно слово, ловил воздух губами и снова заливался хохотом.

– Да…

– Он… Он… Подошел к нам перед работой…

– Да…

– И гово… Гово…рит… Вы чтобы… Чтобы… Чтобы у меня ни-ни…

– А потом? Помнишь?

– Да… Я думаю, кто это… Кто это ногу коровью тащит?.. Смотрю… А это ох… Ох… Охранник…

– Пьяный… Еле идет… И коровья нога… По земле… По земле волоком…

– Он ее к проходной…

– Тащит… К дереву прислонился… С ляжкой коровы… … И стоит…

– Изнемог… Из сил выбился… Такую тяжесть… Тащить…

– Своя ноша… Своя не тянет…

– Геша, твоя остановка… Кинотеатр «Байкал»…

– Все давай… Завтра созвонимся…

Веня пожал ему руку и проводил взглядом из автобуса.

С полуулыбкой на лице он ехал домой и вспоминал мясокомбинат. Колбасный цех… Вагоны с аргентинским мясом. Всю ночь они разгружали полутуши из вагонов в холодильные камеры.

Когда дверь в квартиру открылась, Веня увидел в коридоре большие от беспокойства, карие глаза обеспокоенного родного человека.

– Почему так долго? – спросила ма.

– Автобус долго ехал, – ответил Веня.

– Кушать будешь? – спросила ма, потому что про это не спросить не могла.

– Нет, не буду, – сказал он, улыбнулся и поцеловал ма в щеку.

В то время как страна пыхтела под натиском проблем разваливающего Союза и, пошатываясь, тщетно пыталась встать на ноги, в фирме «Экзотика на дом» работа шла легко, без натуги, деловито, кипела без пара и неприятных запахов. Здесь деньги издавали музыкальные звуки: по-шопеновски шуршали, завораживающе легкомысленно тонко, изящно шелестели и издавали эстрадный хруст. Они распространяли не какой-нибудь тяжелый убийственный запах трагедии или драмы. Они источали привлекательные, пикантные запахи мелодрамы и любовных романов. Они пахли свежей типографской краской, дорогими духами, одеколонами, туалетной водой, красивой жизнью, радужной перспективой и обещанием исполнения всех желаний. Здесь никто не напрягался, не потел, потому что это могло испортить воздух, что в свою очередь помешало бы деликатной работе.