Виктор Далёкий - Золотые ослы

– Ты не спишь? – спросила ма тихо, не вовремя войдя в комнату.

– Нет… – ответил Веня, обернувшись.

– Пора вставать, завтракать. Я приготовила сосиски и яичницу.

– Встаю, – улыбнулся Веня и с предвкушением хорошего дня рывком поднялся с постели.

Пока он чистил зуб, умывался и одевался к завтраку, улыбка не сходила с его губ.

За столом ма сидела напротив в белом платочке. Два крахмальные наглаженные кончика платка торчали под подбородком от узелка в стороны. Он любил смотреть в ее внимательные глаза, круглые, темно карие с глубиной спелой вишни, от которых шел уютный свет. Гладко зачесанные назад волосы обычно укладывались на затылке в пучок. Когда-то она заплетала волосы в косу, опускавшуюся ниже пояса и толщиной с руку. Косы той уже нет, но волосы по-прежнему оставались длинными. Яркий румянец побледнел от болезней. На висках появилась нежная седина. Ма менялась, но все равно оставалась красивой женщиной.

Веня взял вилку и приступил к поеданию сосисок. Сосиски поутру вели себя странно. Они вскакивали в тарелке торчком вверх то одним концом, то другим, а то сразу двумя. Веня улыбнулся. «Что за восстание сосисок?» – подумал он. Как человек склонный к изучению закономерностей он понял, как надо поступать, чтобы сосиски вскакивали регулярно. И подумал, что этот трюк нужно будет показать Геше. Или нет, нужно будет показать Вере, чтобы она поняла его состояние и его отношение к ней.

– Перестань баловаться и кушай, – сказала недовольно ма. – Возьми нож.

– Но это смешно, – сказал он в свое оправдание.

Веня кушал, смотрел на ма и улыбался. Через открытую дверь балкона шла весенняя свежесть. За окном виднелись дома, которые уходили вдаль, к шпилю Останкинской башни.

Жизнь человека во многом зависит от того, что он каждый день видит за окном. Если бы Веня не видел всех этих домов, безграничный городской пейзаж с колоссальной перспективой, он бы чувствовал себя несказанно бедным человеком. Солнце, тучи делали его впечатления яркими и неповторимыми. Там, за окном всегда происходило столько интересного.

– Расскажи мне что-нибудь. Кто тебе звонил?

– Геша… Андрюха-хирург нас в гости приглашает.

– Это врач из «Склифосовского», который нам лекарства доставал?

– Да.

– Спасибо ему. Хороший мальчик, вежливый, внимательный. Все расспрашивал меня, что болит, где и как. И потом несколько раз звонил, интересовался, принимал ли я таблетки и как я себя чувствую.

В походах Андрей всегда быстро реагировал на любую рану, порез, ушиб. И тут же начинал промывать, смазывать, накладывать компрессы, бинтовать и уговаривал принять антибиотик. Обаятельный деликатный и приятный для общения человек…

Взгляд Вени скользнул за окно. На крыше кирпичного девятиэтажного дома у лифтовой надстройки снова висело белье на косо натянутой веревке.

– Что ты улыбаешься? – спросила мать.

– Снова белье повесили, – кивнул Веня ей за спину. – Висит, словно разноцветные семафорные флажки, которые передают срочную и важную информацию всем жителям соседних домов: «Мы за гигиену в быту!», «Стирайте чаще!», «Сушите белье на воздухе!», «Ходите в чистом!»

Ма обернулась.

– Смотри! На пятиэтажке ребята на крыше загорают. Вон там, левее перед нами… Который день с утра залезают на крышу с книгами. Видно, к экзаменам готовятся.

– Ира Кричалова замуж выходит.

Веня кивнул. Он знал эти песни.

– Голуби летают! – сказал Веня. Сосед Юрка, с которым он ходил в ясли на балконе держал пару белых голубей и гонял их. – Смотри, как кувыркаются! Это турманы! Вертуны!.. Просто загляденье.

– Я видела. Когда ты у меня женишься?

– Тебе хочется беспокойной, хлопотной жизни, неожиданных огорчений и семейных неурядиц? – спросил он с улыбкой и представил Веру у них дома. Одна такая вся правильная, самостоятельная, а другая ранимая, щепетильная. – Не представляю, как ты с кем-то будешь делить кухню.

– Я ее уступлю.

Веня посмотрел на нее с лукавством сомневающегося человека.

– Зарплата, когда будет? – спросила ма.

– Сходим с Гешей на разгрузку вагонов, и будет зарплата. Спасибо! – сказал он и поднялся из-за стола.

– Сырок, побрейся… – напомнила ма.

– Как ты меня назвала? Сырок?..

– Сынок… Что-то я оговариваться стала, – сказала ма с грустью и вдруг рассмеялась. – Здорово я тебя назвала?

– Здорово! Только я не понял, какой ты сырок имела в виду обычный или в шоколадной глазури? Или ты в этот момент представила меня мальчиком верхом на горшке?