Михаил Сверлов - Прощальный поцелуй Чукотки. Записки северянина

Отец после активно проведённого с друзьями вечера не сразу пришёл в себя. Но когда смысл Минькиного бормотания до него дошёл, он быстро надел сапоги и выскочил на улицу. Перед ним текла река, разделённая надвое лунной дорожкой. Небольшой ветерок рябил воду. Так они стояли в тишине минут пять.

«Тьфу, – ругнулся отец, – ну чего тебя по ночам носит? Иди, спи!» И повернулся, чтобы идти в землянку. И в это время с реки в третий раз донеслось: «Помогите!»

Отец вздрогнул, затем, быстро присев, стал внимательно просматривать лунную дорожку. Увидев там какой-то странный, на Минькин взгляд, предмет, он бросился к вытащенной на берег лодке-плоскодонке и, быстро столкнув её в воду, крикнул Миньке: «Буди мужиков!»

Минька, заорав как на погранзаставе, «Подъём!», ввалился в землянку и стал тормошить спящих людей. Первым выскочил на берег папкин друг, дядя Миша Алоничев. За ним высыпали другие. Объяснения Миньки были кратки: «Папка кого-то спасает».

Минут через десять в отблесках разведённого костра появилась лодка, в ней сидел только отец. Ткнув её в берег, он наклонился над кормой и помог встать на ноги державшемуся за лодку человеку. Это был военный. Их сети стояли километрах в полутора выше нашей землянки.

С трудом выйдя на берег, человек упал на землю, и его заколотило. Дядя Миша быстренько достал алюминиевую кружку, плеснул туда спирта, и они с отцом силком влили его в рот спасённому. Через пару минут тот пришёл в себя и сел.

«Вот этим двум Мишкам скажи спасибо, – сказал ему отец, – Это они услышали тебя». Военный закивал головой, но говорить не мог. Тогда его подняли и отвели в землянку, где переодели в сухое бельё, дали ещё выпить и положили спать, укрыв толстым одеялом.

Пока отец и дядя Миша возились со спасённым, другие рыбаки догнали его перевернувшуюся лодку и зацепившуюся за неё сеть и притащили их к берегу. Отметив удачно завершившуюся операцию, все завалились спать, наградив Мишку банкой тушёнки.

Утром неудачливый рыбак рассказал, что поехал проверять сеть и перевернул лодку, встав на край плоскодонки. Это случалось часто с такой неустойчивой посудиной, особенно когда не было достаточно навыков плавания на ней.

Позавтракав с рыбаками, он побрёл к своей землянке, волоча лодку по реке на верёвке. Этакий бурлак на Лагуне. Правда, к обеду он вернулся и принёс своим спасителям две фляжки спирта, Миньке настоящий офицерский ремень, а Мишке большую кость с огромным куском уже начавшего вонять мяса. Однако это Мишку не смутило, и он с удовольствием, удалясь от людей на определённое расстояние, чтобы у него ничего не забрали, стал уничтожать так неожиданно свалившееся угощение.

Ближе к осени, когда была завершена навигация, в поселковом клубе возобновились репетиции художественной самодеятельности, в которых самое активное участие принимали Минькины родители. Мама прекрасно пела, у неё было меццо-сопрано, а отец аккомпанировал ей на трофейном, привезённом из Кенигсберга, аккордеоне. Мама пела вместе с тётей Катей Варламовой арии из «Пиковой дамы», песни Дунаевского, популярные песни из кинофильмов. Не оставался в стороне и Минька, который с удовольствием пел как с мамой, так и один. Все зрители находили, что у него это получалось прилично. Но почти всегда, когда Минька начинал какую-нибудь взрослую песню, например:

– зал хихикал, но всегда заканчивал песню вместе с юным певцом.

На репетиции с определённого времени никогда не брали Мишку. Он спокойно лежал в зале, когда кто-то пел, танцевал, или просто звучала музыка. Но стоило только Миньке запеть, как пёс сначала тихонько, затем всё сильнее и сильнее начинал подвывать. Да ещё с таким выражением, что люди покатывались со смеху.

Конечно, незваного артиста выгоняли, но как только Минька вновь начинал петь, пёс выл и на улице. Поэтому, когда семья шла на репетицию или концерт, Мишку оставляли дома. Время было горячее. Приближались ноябрьские праздники, и самодеятельные артисты готовились удивить жителей посёлка новым концертом.

В конце октября, когда выпал снег, Мишка пропал. Минька носился по всему посёлку и расспрашивал всех о нём. Может быть, кто-то чего-то видел или знает про собаку. Однако никто ничем не мог помочь.

Только на третий день Минькин дружок, Вовка Кагукин, у которого мать работала в поселковой столовой, рассказал, что в столовке обедали чукчи-оленеводы. У них была упряжка и течная сука – собака готовая к вязке. От такой приманки ни один нормальный пёс отказаться не мог. Вероятнее всего, что Мишка попался на эту удочку, и его отловили для чукотской упряжки. Но откуда они?