Онисе Баркалая - Драма – движущая сила комедии

Граница между серьезным и несерьезным очень тонкая. В фильме «Мы из джаза» (1983 г., режиссер К. Шахназаров) джаз-музыкант Константин Иванов (И. Скляр) размышляет о том, что необходимо найти «свое лицо», свой неповторимый стиль. Музыкант-пианист говорит об этом на полном серьезе. Тогда как следующая за этим фраза Степы (А. Панкратов-Черный) о том, что с завтрашнего дня «будем искать лицо» уже кажется смешной. По сравнению с размышлениями Кости, талантливого молодого человека, почти аналогичная реплика бывшего бродячего музыканта Степы вызывает улыбку. Потому что непрерывно и постоянно развивающийся в уме творческий процесс невозможно начать с завтрашнего дня, потому что Степа простоват для такой цели.

От драмы до комедии действительно один шаг, если перефразировать известную мысль Наполеона. Но природа взаимосвязи смешного и грустного скрывает немало загадок. Пересадка сердца человеку едва ли может вызвать улыбку. Но известие о том, что миллиардеру Рокфеллеру в шестой раз (начиная с 1976 года) пересадили сердце, уже совсем не выглядит в драматическом свете. Почему?

Повторы реплик, ситуаций, действий часто используются как художественные приемы в литературе и кино. Они несут массу функций: усиление психологизма, показ однообразной атмосферы, подчеркивание комизма ситуации… В повести Чехова «Моя жизнь» полный, здоровый, с красными щеками инженер Должиков, берущий «откаты» с подрядчиков, часто повторяет: «… Я обеспеченный человек, но, прежде чем мне дали дорогу… я ходил машинистом, два года работал в Бельгии как простой смазчик». Но и здесь много вопросов. Почему повтор почти безотказно вызывает смех? В советском фильме «Железный поток» (1967 г., режиссер Е. Дзиган) есть интересный эпизод. Для того, чтобы как-то вдохновить измученных боями в окружении солдат, командир приказывает поставить на патефон «что-нибудь для поднятия духа бойцов». Ставится пластинка, где два клоуна, хохоча всю сцену, здороваются друг с другом. «Здравствуй, Бим!», «Здравствуй, Бом!» – вот, собственно, две реплики, которые они повторяют. Казалось, ничего смешного, но вся армия через несколько минут уже трясется от хохота… Когда я посмотрел этот эпизод, то он мне не показался особенно достоверным. Прошло много лет, и я со своими друзьями (в 90-ых годах) попал в киноконцертный зал «Октябрьский» (Санкт-Петербург) на танцевальное степ-шоу Riverdance. Почти сразу стал ясен уровень труппы, танцующей ужасно. Танцоры плясали невпопад и выглядели страшно неловкими, словно из какого-то районного дома культуры. Сравнить их с труппами, которые приглашаются на церемонию «Оскара», было решительно невозможно. Но там был совершенно потрясающий комичный повтор. Пять первых танцев исполнялись под одну и ту же музыку совершенно одинаково: невпопад и с одними и теми же движениями. По-сути это был один и тот же танец, повторенный пять раз! После третьего танца на моем лице появилась улыбка, после четвертого – я уже смеялся, а в начале пятого танца захохотал, прикрыв лицо ладонью. В фильме Ф. Вебера «Папаши» есть несколько подобных повторов. Хозяин гостиницы, если он появляется в кадре, почти всегда получает по физиономии, а нескольким персонажам фильма регулярно режут костюмы в мелкую полоску. Если реплика из фильма «Железный поток» довольно банальна («Здравствуй, Бим!»), то комичный повтор в известной юмореске М. Жванецкого про раков использует отнюдь не простую жизненную альтернативу: большие, но дорогие или дешевые, но маленькие. Это, бесспорно, усиливает комичный эффект миниатюры М. Жванецкого.

Эволюция комедий приведет к тому, что наряду с фильмами, где есть трюки, взрывы, гонки, летящие в физиономию торты, потасовки, двойники, близнецы, путаница и неразбериха [62,63], возникнет новый жанр комедии – драматические. Фильмы Г. Данелии, Э. Рязанова, Ж. Ж. Анно, К. Зиди, Ф. Вебера знаменовали новый шаг в развитии комедийного кино и имели колоссальный зрительский успех.

Принципиальное отличие этих комедий состоит в том, что для них характерны логика, жизненность, достоверность, драматический сюжет. Главное в них – не cтолько рассмешить публику, а дать пищу для размышлений через призму горького и смешного, из чего, собственно, и состоит жизнь любого человека.

В грандиозной эпопее «Освобождение» [64] есть интересный реалистичный комедийный эпизод. В осажденном Берлине идут бои в сотнях метров от рейхстага. В доме, занятом советскими войсками, фотографируют бойца, которому хотят вручить партбилет. Политрук просит бойца сделать серьезное лицо, и начинает считать до трех перед вспышкой фотоаппарата. Но на счет «три» вместо фотовспышки на улице раздается оглушительный взрыв снаряда и все, кто находится в комнате, бросаются на пол, спасаясь от осколков.