Сергей Луговой - Тегусигальпа. Версия 2

– Какой-то аристократ майя. Ещё у него на руке, у настоящего, браслет из нефрита. Примерно, вот такой, – Вадим нашёл другую фотографию.

– В общем, интересное кино получается. По Нижнему Новгороду бегает представитель племени майя, стоит со мной невидимый в подворотне и творит в городе непонятно что. Странно как-то это всё.

– Дальше будет ещё «страньше», как говорила кэрроловская Алиса. Послушай, а что ты делала в арке напротив кафе с выключенным телефоном, если в это время плавала в бассейне? Как ты вообще узнала, что мы там будем? Ладно… Соврёшь, когда придумаешь.

Галка скептически-неопределённо хмыкнула. Пробормотав что-то вроде, что она и сейчас готова сказать правду, только правду и ничего кроме правды, но если Вадим так настаивает, то готова слушать его увлекательный рассказ дальше. С превеликим интересом.

– Есть одна любопытная нестыковка, продолжил Вадим. – Письмо Лобачевского к Переплётчикову датировано январём 1837 года. Но…

– Но что?

– Но то, что Переплётчиков был городским головой только до 1836 года. В 1837 году его сменил Михаил Климов. Сегодня утром я пошвырялся по хронологии. Где-то мне доводилось читать, что возможно Лобачевский был с Переплётчиковым знаком. А вот Климова он совсем не знал. Поэтому он мог несколько попридержать всю информацию.

– А тебе не кажется, – сказала Галя, – что могло быть ещё проще. Грубо говоря, первое письмо Лобачевского было написано как раз, по нашим терминам, когда в городе проходила смена администраций. В некоторой суматохе его письмо просто затерялось или на него забыли ответить. Да, конечно, человек уважаемый, ректор университета. Но ведь казанского же. А тут портфели делили как раз.

– Знаешь, – Вадим подошёл к окну и отметил, что во дворе стоит машина, которую он явно уже где-то сегодня видел. Но в этом дворе этой машины никогда раньше не было. – Знаешь, версия интересная. Очень интересная. – Он задёрнул шторы и выключил свет.

– А вот это ещё интереснее, – удивилась Галя.

Вадим прижал палец к губам. Мол, молчи и ничего не говори. Затем открыл ящик стола и после недолгих поисков достал какую-то коробку, напоминающую обычный плеер. Нажав кнопку, он удовлетворённо улыбнулся.

– Когда-то эту штуку мне дал один знакомый в качестве сувенира. Сказал, что она создаёт помехи для всех подслушивающих устройств. Поэтому дальше можно говорить спокойно. Нас не услышат.

– Кто?

– Твои голубые глаза вдруг стали синими и круглыми. Это ты так удивляешься?

– Вадик. Ты меня так пугаешь?

– Нет, дитя… Мне показалось, что за моей квартирой начали следить. Кто-то пасётся под моими окнами.

– И ещё раз повторю. Кто?

– Да понятия не имею кто. Могу сказать только, что когда мы приехали, никакого хвоста за нами не наблюдалось. Надеюсь, никто не знает, что ты здесь. И надеюсь, никто не знает, что здесь ещё есть вот это. – Вадим достал папку. – Это оригиналы документов по библиотеке. Причём полный комплект.

– Ты думаешь, что мы сможем узнать, где эти индейские штуковины?

– Думаю, что нет. Если бы всё было так просто, то Сергей бы ко мне не обратился. Мы, конечно, друзья, но… сама понимаешь. Твой брат достаточно расчётлив. К тому же, как я понимаю, в этой истории он не самый главный.

– А кто же самый главный? – наивно, но понимая, что всё равно не получит ответа, поинтересовалась Галя. – Полпред? Губернатор? Нынешний мэр? Или как там их сейчас называют?

– Слушай, а какая нам разница? Не хочешь взглянуть, что же там внутри? Мне показалось, что почти всё здесь, я уже видел в копиях. Кажется, здесь только один документ, который твой брат нам не показывал.

Вадим открыл папку и нашёл ещё одно письмо, написанное той же рукой, что и письмо Переплётчикову. И подпись там стояла тоже Николая Лобачевского – ректора Казанского университета. «Да, любопытно», – произнёс он.

– «Городскому голове Михаилу Сергеевичу Климову.

Милостивый государь Михаил Сергеевич!

Некоторое время назад на имя Вашего предшественника и моего доброго знакомого Фёдора Петровича Переплётчикова мною было отправлено письмо о найденных мною в Пернове документах, касающихся пребывания в Нижнем Новгороде в период казанского похода русского государя Иоанна Васильевича. К сожалению, по недоразумению, письмо это вероятно адресатом получено не было. Фёдор Петрович, когда мною письмо было написано, городским головой уж не являлся, о чём известно мне не было. Видимо, по этой причине ответа на письмо моё никакого не последовало. Между тем к письму тому прилагалась любопытная запись, обнаруженная мною в Перновском архиве. В виду ценности документа я отправил только часть его. Во второй части указывается точный путь к тем артефактам, о которых говорится в первой. По этой причине, а также в виду неоспоримой ценности, мне не хотелось доверять документ в руки посредников, а передать его непосредственно в руки нижегородского головы.