Марго Эрванд - Душа к душе

Я чмокнула ее в щеку в знак приветствия и села в кресло напротив. Катя не торопилась начинать беседу. Она продолжала смотреть на меня так пристально, что казалось я даже физически могла ощутить холод ее голубых глаз.

– Пару дней назад я случайно встретила Тима, и если пропустить всю ту чушь, которую он нес в начале нашей беседы, и перейти к сути вопроса, то он по тебе скучает, – наконец решила нарушить тишину Катя, открывая меню.

Она всегда почему-то внимательно изучала содержимое этой тонкой черной папки, после чего заказывала исключительно латте с карамельным сиропом и чизкейк «Нью-Йорк». Этот же трюк она проделала и сегодня, но я уже не могла ни думать, ни замечать ничего вокруг, в голове все гудело, и я продолжала эхом слышать только одно: «Он по тебе скучает». За последние несколько недель это были единственные слова, которые для меня так много значили. В одно мгновение моя серая и безликая жизнь вновь начала обретать краски.

– И долго ты будешь вот так молча сидеть и улыбаться? – спросила меня Катя, отдавая меню официанту.

А я и не заметила, как начала улыбаться. Прикусив губу, чтобы хоть как-то скрыть свою нелепую радость от услышанного, я попросила официанта принести мне то же самое.

– Он прям так и сказал?

– Ага, а еще он рыдал у меня на плече, или нет, лучше на груди, жалуясь на то, как ему плохо и одиноко без тебя! Ой, что бы ты ни говорила, а ведь до сих пор по уши влюблена в этого засранца!

– Похоже, что так, – отпираться было бессмысленно.

– Конечно так! Ты бы себя видела! Улыбка до ушей, а глаза блестят так, как уже давно не блестели, – ответила Катя.

Как по мне, так Тим был самым лучшим, с кем мне когда-либо доводилось встречаться. Все в нем было так, как мне мечталось, снилось, виделось. Именно таким должен был быть мой принц на белом коне. Собственно говоря, он им и был. Вот только неустроенный быт очень быстро съел все то, что называлось любовью. Месяц под одной крышей – и у нас уже вагон и маленькая тележка претензий и обид. Может быть, мы тогда поторопились? Может быть, не стоило рубить с плеча?

– Ну так что? Позвонишь ему? – отвлек меня от душевных терзаний голос Кати. Она уже потягивала свой традиционный латте, а рядом на блюдце красовался знаменитый чизкейк. Удивительно дело, но зеркальное отражение этого заказа стояло и передо мной, и это притом, что я ненавижу сырные десерты и терпеть не могу латте с карамелью.

– У меня нет его номера, я была так зла, что не только выбросила в окно его вещи, но и стерла все номера и сообщения, – призналась я. Перед глазами вихрем пронеслись картины того времени, и мне стало стыдно за то, как я себя вела, за то, что говорила, за то, что была глуха к чужим словам… А Катя мне тогда много чего говорила, многое из чего имело смысл не только выслушать, но и взять на вооружение.

– Ну это и не удивительно, – судя по тому, как хитро улыбнулась Катя, она тоже вспомнила что-то из моего не самого приятного прошлого. – Ладно, что было то было, проехали. Вот его номер.

Она протянула мне свой мобильный телефон, где под именем Тимоха были записаны его мобильный, рабочий и домашний номера. Информация была слишком полной для людей, не особо ладящих в прошлом и уж точно мало чем связанных сегодня.

– На случай обострения твоей очередной паранойи хочу сразу сообщить, он до сих пор не женат, у него нет детей и он ни с кем не встречается, – продолжала сыпать ценной информацией Катя, разделываясь с десертом. – И с прошлого понедельника он работает на меня.

По образованию Тимофей Гринев был экономистом, однако по своей профессии, на сколько мне известно, так и не проработал ни одного дня. Отдавая своего сына на такую специальность, родители пророчили ему будущее в какой-нибудь крупной, и желательно международной консалтинговой компании. По мнению отца Тима, это была именно та работа, которой должен заниматься мужчина. «Сидишь себе в офисе, перебираешь бумажки, консультируешь недотеп, а тебе за это денежка капает,» – любил говорить Василий Петрович, рисуя в своем воображении будущее единственного сына. Мне от этих рассказов было смешно, а Тим очень стеснялся. Нам оставалось только гадать, откуда у мужчины, всю жизнь проработавшего на тракторе в поле, могут быть такие амбиции. Спрашивать об этом родителя лично я не решалась из уважения к старшим, а Тим молчал, не желая нарываться на грубость. Василий Петрович порой и без оснований мог так крепко выругаться, хоть уши затыкай, а если кто-то ему перечил или, не дай бог, затевал спор, то финал этого поединка, было бы сложно предсказать даже Нуне.