Дан Борисов: Троглобионт

– На компьютере будешь работать, или гусиными перьями по старинке?

– Мы новых технологий не чужды, тем более что я не так уж и зол на гусей за обиды молодости, чтобы из них перья дергать.

– Ты же и в Штатах пожил?

– Пожил с Тимофеем, но, извини меня, Анна, ваша Америка мне никогда не нравилась.

– Извиняю, но не понимаю, почему?

– А что там хорошего? Ах, машины, ах небоскребы, ах, Бруклинский мост… технических достижений много, но радоваться им некому. Народ скучный, только о деньгах думают. Другое дело в России тридцатых годов – построят занюханный заводишко, а радуется этому целый город, если не вся страна. Казалось бы, какое им дело? Нет, все искренне рады. Радость стоит дороже подарка.

– А сталинские расстрелы?

– Разговоров больше, не верьте особенно-то… Да и охи-ахи у вас с Егором скоро пройдут, привыкните. Все эти войны, расстрелы и прочие казни – плановые мероприятия. Любой человек рано или поздно должен выходить из игры, раньше, позже, какая разница. Ну, прожил бы мой первый друг Антуан не пару лет больше, помер бы не на гильотине, а на больничной койке от чахотки, было бы лучше? вряд ли. У каждого своя судьба.

– Если ты такой циник, представляю себе, насколько циничен Корвер…

– О нет. Корвер и Азимир гиганты, они всю матрицу во все стороны видят постоянно, знают всё, что было и что будет. Им некогда быть циниками, они не могут быть добрыми или злыми… как вам сказать, они просто никакие, безличные, как может быть безличной ледяная пустыня или космос.

– А почему же одни работают у Корвера, другие у Азимира?

– Главное тут – направление вектора сознания. Одни тяготеют к одному полюсу, другие к другому, а третьи остаются безразличными. Деревяшку магнитом не притянешь.

– Я теперь понимаю, Егор, почему меня к тебе тянет. С самого начала заметила: противный такой мужик, надутый и озабоченный, а ведь свой в доску! Магнетизм виноват.

– Не обольщайся, ты мне тоже вначале совсем не понравилась. От горшка два вершка и нос кверху.

– А сейчас?

– Сейчас, другое дело.

– Кстати, чтоб вы знали оба, самые прочные браки на земле и всякие там роковые связи бывают, когда пары подбираются из разных лагерей, – опять ехидно наклонив голову, Тихон посмотрел Егору прямо в глаза, – Натыкается человек на какую-нибудь фам-фаталь и с ней не может и без неё никак.

– После смерти разборки начинаются? – не понимая о чем речь, спросила Анна.

– По-разному бывает. Ну, вы тут разбирайтесь со своими отношениями, а я полетел, у меня дела еще в десятом веке, а то скоро окно закроется.

– Что? и всё? – разочарованно спросила Анна.

– У вас тут есть еще время до завтрашнего утра, занимайтесь, чем хотите. Здесь вас больше никто не потревожит. Встретимся в Москве. До свидания.

– До свидания, Тихон.

Тихон взлетел, громко захлопав большими крыльями, сразу повернул к озеру и полетел низко над водой. Егор с Анной махали ему руками, пока он совсем не скрылся в тумане.

– А что это за фам-фаталь? – вдруг спросила Анна, до неё только сейчас начало доходить и она почувствовала откровенный укол ревности, – На кого это он намекал?

– Да так, дело прошлое…

– Я вот тебе покажу, прошлые дела…

Чем они занимались, оставшись вдвоем до утра, мы не знаем, а они сами не рассказывают. Знаем только, что утром их обнаружил спасательный вертолет, лежащими на песке без сознания с полной или частичной амнезией.

Тихон с большого дерева во дворе увидел Егора с Анной, заходящих в подъезд. Он перелетел на парапет балкона и сделал вид, что сидит здесь уже целую вечность. Когда балконная дверь наконец отворилась, развернувшись в сторону дома, он некоторое время с удовольствием наблюдал за полунемой сценой в квартире. Разговор людей состоял из двух имен, произносимых поочередно и нескольких междометий.

Егору просто не хотелось ничего говорить вслух, а Анне показалось, что она, заснув во время взлета из Нью-Йорка, проснулась только сейчас. Но этот сон ей нравился и просыпаться окончательно ей совсем не хотелось.

Егор первым опомнился, немного отстранил от себя Анну и обратился к Тихону:

– Ну, заходи, что ли… или залетай.

– А что к вам залетать – холодильник пустой. Может мне на помойку лучше?

– Ну, ну. Давай, не придуривайся, сквозняк же… не май месяц.

Тихон, махнув крыльями, спланировал в комнату и уселся на спинку стула.

– Ну, что ж, придется угощать вас по вашей бедности, – он хлопнул крыльями, на столе появились три общепитовских тарелки с бутербродами и два тонких стакана жидкого кофе с алюминиевыми ложечками, – Я не князь мира сего, разносолов делать не умею.