Вскоре я увидела уходившего домой Отличника, с которым мы так и не встретились в его ночную смену. Он не стал сверкать на меня своими горящими глазами, а лишь кивком головы подтвердил, что Медведь жив.
Значит, пережил операцию.
Времени до выхода дневного врача было много. Я сидела на выступе своего окна. Вслед за Отличником пошел домой ночной врач, давший мне возможность крестить Медведя. Наверное, он подумал, что я не последовала его совету и сидела в больнице до утра. Уши его модной шапки-ушанки были задорно приподняты, но вид совсем невеселый и усталый. Он грустно посмотрел на меня и поздоровался взглядом.
Потом прошел оперировавший нейрохирург. С ним мы тоже поздоровались, но ничего спрашивать я не стала, потому что посмотрел и кивнул он тоже очень устало.
Я опять сидела и ждала, упершись взглядом в пол, на котором коричневым зигзагом виднелись засохшие капли крови ночного больного, подтверждая, что все это явь и я здесь тоже наяву.
Днем дежурный врач не сказал ничего нового. Медведю к тому времени проводили антибактериальную терапию из-за двухсторонней бронхопневмонии. Присоединилась та самая инфекция, о которой меня предупредили в первый день.
Вечером к понурой толпе, состоявшей из знакомых уже лиц, вышел Бегемотик, который дежурил по другой палате. Пребывая в прекрасном настроении, он благодушно расписывал родственникам все тяготы состояния пациентов. Мастер аккуратных слов, он нанизывал их как бусины на нить разговора, которого ему было не избежать. Впрочем, это и не входило в его планы. Поговорить Бегемотик любил, а подходящей аудитории в ближайшее время не предвиделось: впереди была длинная ночь дежурства, и в палате ждали потерявшие способность разговаривать и слушать, кто временно, кто навсегда.
Под конец аудиенции к нему подошла толпа родственников и друзей молодого парня, тоже долго лежавшего в коме после аварии, но вышедшего из нее. К нему без проблем пускали даже несколько человек, все были очень веселы, смеялись и шутили, пока ждали врачей, и сильно отличались от остальных – хмурых людей, ставших знакомыми за эти дни. Когда беда обходит стороной, все переживания быстро забываются. Смех и громкие разговоры коробили других куда менее везучих собравшихся.
Вот и сейчас Бегемотик, огласив печальные известия, весело и бойко отвечал на их вопросы, выделывая руками мягкие круговые пассы на манер древнего шамана, будто катал в руках невидимый шар:
– У него сейчас нет понятия времени. Выходя из комы, человек не различает день и ночь… Да, сок ему приносите, пусть пьет, лучше яблочный… Я вас пропущу, только не всех сразу… Когда больной начинает капризничать, это хороший знак!
У нас дома был симпатичный игрушечный бегемот. Тоже весь синий, как и доктор в своем врачебном костюме. Ткнешь ему в пузо пальцем – он поет веселым баском и забавно дрыгает ногами. Очень позитивный бегемот, и главное, его можно выключить повторным тычком в пузо.
К тому времени сильных чувств и способности на поступки у меня уже не осталось, но все же, если бы такая волшебная кнопка была у Бегемотика, я бы непременно подошла к нему и, презрев правила этикета, ткнула в пузо, чтобы выключить звук.
Говорят, хорошим врачом становятся тогда, когда перестают переживать беды своих пациентов как личную трагедию, потому что если всё и всех принимать близко к сердцу, через пару лет работы ему и самому понадобится помощь – медицинская или психологическая.
По мере роста профессионализма та часть души, что обращена к родным тяжелых пациентов, огрубевает и становится сродни заскорузлой шершавой мозоли на пятке. Видимо, любой хороший человек, много лет проработавший в реанимации, перестает сколько-нибудь серьезно относиться к чувствам родственников. Тут – смерть, тут – яблочный сок. Со временем грани стираются, и одно становится равновеликим другому.
В текучке большой больницы не до чувств. Одни выживают, другие умирают – такова уж жизнь. Не его вина, что очередь за известиями о выживших и умирающих – общая, сводящая с ума, дышащая в спину. Поток. Быстрее, быстрее! Вам все понятно? Следующий!
Бегемотик был всего лишь врачом, тоже уставшим от этой толпы, которой нет конца, как нет конца череде несчастных случаев, дорожно-транспортных происшествий, воспалившихся аппендицитов и прочих бед.
К нам вышла восточная женщина в белом халате, настоящая Шахерезада, и мягко произнесла:
– Он очень собирается на тот свет.
Читать дальше