Райдо Витич: Скиф

– Надеюсь, твой Роман придется Маше по душе, ― тихо заметила Варя. Макс обнял ее уже не прячась, поцеловал.

– Она влюблена в тебя, это видно.

– Она влюблена во Влада. В персонаж. Я не знаю, как ее убедить, что она любит миф.

– Никак. Дай время и сама все поймет, излечится.

И улыбнулся, сильнее стискивая девушку:

– Поехали домой?

Варя поняла, что Смелкову не терпится затащить ее в постель и головой качнула, с улыбкой разглядывая его:

– Ты порочный, ненасытный тип.

– Точно, ― рассмеялся.

Роман нагнал Машу на улице, подхватил под руку:

– На меня обиделась?

– Нет, ― дернулась.

– А чего тогда?

– А ты не понял? Мы – лишние.

– В смысле? ― растерялся.

– В том самом, ― лицо девушки пылало. Она явно была расстроена и на грани слезливой истерики. ― Они голубые, неужели неясно! ― выдохнула, видя, что Роман ничего не понимает.

Мужчина фыркнул:

– Глупость какая – нормальный парень, этот Скиф. А за брата вовсе ручаюсь – он такой же гей, как я Барбара Стрейзанд.

– Ты слепой? Они же… да если бы нас не было, они бы целовались и обнимались!

– Глупости. Что тебе в голову пришло?

– Мне это давно в голову пришло, ― надулась: все-таки Скиф сволочь! Мог бы сразу объяснить! А она-то дура…

― Тебе этот Скиф нравится, что ли? ― вздохнул – ну, вот, приплыли, блин! ― А я тебя в кино пригласить хотел.

Маша притихла – злость на Влада брала, и ясно уже четко – ни Света, и ни она героини его романа – Максим, этот взрослый мужчина, совершенно не похожий на представителя сексменьшинства.

Замкнутый круг, любовный треугольник. А клин, говорят, клином выбивается. Девушка подумала и взяла Романа под руку:

– Идем в кино, ― заявила решительно наперекор себе, Скифу и всем.

Одной ей сейчас было бы невмоготу. Пережить, переварить, что Влад не для нее, было сложно, но уже явно – без вариантов. А ведь он предупреждал – «я не для тебя».

– Вот скажи мне, почему я такая невезучая? Влюбиться в гея! Хоть бы табличку вывешивали, что ли. Как на покрашенную скамью – не садиться. А тут…

К Максу он завалил довольный, в приподнятом настроении. Маша оказалась еще приятнее в общении, чем он думал – открытая, искренняя, не глупая, а что на Скифе зациклена, так это не пугало. Он уже понял, что это привязанность в одни ворота, а значит у него есть шанс.

Кинул ключи на тумбочку, улыбнулся овчарке:

– Привет, что ли?

И напевая «не кочегары мы не плотники – да», стянул ботинки. И только тут заметил валяющуюся на полу куртку. Выпрямился и застыл, хмуря брови – от коридора до спальни вела дорожка из одежды. Мужской. И куртку Скифа, как его грейдеры и джемпер брата, не узнать было невозможно.

Роман очумело уставился на закрытые двери спальни, прислушиваясь и, волосами тряхнул. Протопал в кухню в прострации, осел на табурет и закурил, трясущейся рукой.

Мой брат – гей, – это не укладывалось, но по факту выходило реальностью.

И вовсе потерялся, услышав характерные вскрики, правда женские или мужские, не разобрал. Нахохлился, соображая, когда это случилось, как Макс покинул ряды натуралов, с какого перепугу. Шок и прострация, вот что испытывал Роман. И услышав смех и шаги, боялся даже голову в их сторону повернуть.

Варя заметила гостя и потеряла улыбку, притихла, и юркнула в дверь ванной, которую открыл Макс, прикрывая ею девушку от взгляда Романа. Но тот и взгляда не кинул – сидел как помороженный – какой-то потерянный, ссутулившийся, и курил.

– Привет. Что – то ты быстро, ― прошел на кухню Максим, прихватил сигаретку из пачки. Встал у окна и закурил.

Роман глянул на его голый торс, плавки и отвернулся.

– И давно? ― спросил глухо.

– Что?

– Мальчиками интересуешься. Свернулись вы в своих столицах наглухо.

Макс подавился дымом и вдруг громко засмеялся. Роман смотрел на него исподлобья и ничего смешного не находил, а того буквально сворачивало от смеха.

Дверь ванной комнаты схлопала и у входа на кухню встала длинноногая девочка, стройная и красивая.

– Что случилось? ― спросила, невольно улыбаясь над смеющимся Максом. Тот обнял ее, притянув к себе и, сквозь смех, сообщил: