Роман Сенчин - Шайтан

Люди, тихо переговариваясь, волной прошли в избу, потом еще кто-то несколько раз пробегал мимо будки туда и сюда, а после этого ограда надолго опустела, в избе же многоголосо гудело, звякала посуда, однажды раздались и быстро смолкли рыдания хозяйки.

Приоткрыв однажды глаза, Шайтан увидел, что уже стемнело. Дышать стало легче, подул свежий ветерок. «Вот так навсегда бы», – подумалось Шайтану, и он снова уснул.

…С неприятным удивлением он почувствовал, что стали разбирать кирпичи за плитой, выдернули из земли что-то железное. Ворчливо, но и как-то ласково похожий на хозяина разрешил:

– Давай выходи. Пожрать принес… Весь день просидел…

Тоже с ворчанием Шайтан поднялся, вылез, вяло отряхнулся. Вильнул хвостом, посмотрел на похожего. В руках у него была большая чашка с чем-то очень вкусно пахнущим, но от самого пахло едко и тяжело, как от пьяного… Потянувшись, гася зудящую ломоту в лапах и ребрах, Шайтан направился к трухлявой чурке.

Потом он медленно жевал мягкие кости, глотал размокший в жирном бульоне хлеб. Похожий сидел на завалинке, дымил палочкой, говорил тихо, с паузами, частыми вздохами:

– Вот, всё, проводили. Попрощались с батей… Не старый совсем еще ведь… А… а если подумать – как положено он ушел, хорошо… М-да… Всем бы так – во сне… Да и прожил хорошо. Хорошо, – повторил похожий громче, словно доказывая кому-то. – Любил он все это. – Бросил окурок под ноги, обвел взглядом ограду, постройки, похлопал ладонью завалинку.

Шайтан поднял морду от миски и тоже посмотрел по сторонам. Он тоже любил, даже не то что любил, а считал своим миром эту окруженную забором землю, эту избу, стайку со свиньей, пропахшую холодным дымом и плесенью баню, заполошных кур и даже наглецов воробьев, грядки в огороде, на которые ни в коем случае нельзя наступать…

С тех пор, как он научился ходить, он изучал то, что называется домом. Поначалу боялся отстать от хозяина, потеряться; его пугало чудовище на длинных ногах, с кривым носом и волнистым наростом на маленькой голове, дико орущее и хлопающее огромными широкими лапами, которые отделяло от боков. Потом оказалось, что это петух – глупое, но самодовольное существо; петухи часто менялись, и все поразительно были похожи друг на друга, все любили гулять, выпятив грудь и вытягивая тонкие лапки, грозно поглядывать вокруг, следить за своими женушками-курами… Помнится, Шайтана очень поразил скачущий в траве вонючий липкий комок. Когда они столкнулись на тропинке в огороде, и комок прыгнул прямо на него, Шайтан отпрянул назад, аж перевернулся через себя и, слегка опомнившись, чуть не захлебнулся лаем. Подошел хозяин, поймал этот комок, посмеялся и объяснил: «Это лягушка. С пруда. Нельзя ее трогать, Шайтанка, она всяких вредителей ест».

Целыми днями бегая за хозяином, он узнал, что такое парник, летняя кухня, омшаник, дровяник, баня, научился аккуратно ходить по огороду, понял, зачем нужен, необходим хозяевам – для защиты. Постепенно он метил столбы забора, прясел, определяя свою территорию… Однажды настал момент, когда хозяин посадил его на цепь.

В первое время Шайтану было очень неудобно – ошейник впивался в горло и душил его, стоило забыться и побежать куда-нибудь, цепь была тяжелой и тянула шею к земле; хотелось гулять, повсюду сопровождать хозяина. Но мало-помалу он привык и уже чувствовал неуютность, тревогу, если долго бывал на свободе.

Хозяин частенько отпускал его по утрам. Шайтан проверял сперва местность, отделенную забором, затем бежал на улицу, искал подруг, дрался с соперниками, метил сосну у дороги, купался в озере…

– Настроил батя – да-а, – горько и как-то восторженно-завистливо вздохнул похожий. – На две жизни настроил. – Достал из кармана новую палочку, сделал в руках огонек, задымил. – Что ж теперь?… А, бродяга? – обратился к стоящему над миской Шайтану. – Что делать-то будем?

Шайтан опять неуверенно вильнул хвостом, слизнул с губ налипшие крошки.

– Ладно, – похожий махнул рукой, – жри давай, делай дела и лезь обратно. Скоро гости уже расходиться начнут. – И тут же усмехнулся своим словам: – Н-да, гости…

И опять была будка, заваленная плитой, и Шайтан, ожив, ободрившись после разговора с похожим, скашивал глаза в трещину и щели, жадно принюхивался, снова стараясь уловить, поймать запах хозяина.

Но пахло чужими, пахло от них едко и тяжело, пахло вкусной едой, теплом, по€том… Люди медленно шли от крыльца к калитке, некоторые что-то говорили, один-другой даже достаточно громко, но Шайтан помалкивал, не лаял и не ворчал в ответ – изображать из себя защитника, сидящего в будке, было глупо и унизительно.