Вионор Меретуков: Лента Мебиуса

А театр?..

Если бы не трагедии Шекспира и спектакли по пьесам самого короля, театры пришлось бы закрыть…

Ах, уровень, уровень… Кстати, уровень общественного сознания должен поддерживать сам народ, причем лучшая его часть, лучшие люди… А какие сейчас люди? Не люди, так – людишки… Вообще, надо признать, приличный народ совсем перевелся… Осталась какая-то шушера…

Кроме того, понаехало в столицу несметное множество какого-то беспородного быдла из глубинки. В грудь себя бьют, мы, дескать, и есть настоящие аспероны! Свои правила завели, свой стиль… Дома каменные понастроили, с башенками… Ездят исключительно на «мерседесах». Этот сброд считает себя сливками общества, цветом нации… Ох-хо-хо…

Но больше всего бед, конечно, принесла война… А все предшественник его, папаша, старый дурень король Иероним Первый. Обожал повоевать!

Вот и навоевался. Народ который год одними сухарями питается. Хлеб печь некому! Всех истребила проклятая война… Не за кого выдать замуж красавицу дочь, принцессу Агнию. Да и соседи смотрят чертом. О Карле, короле Вагании и говорить нечего… Одна контрибуция… Да и тип он пренеприятный, этот Карл. Как ни позвонишь, отвечают – спит…

Другое дело король Нибелунгии, славный Манфред… Но как заманить этого осиянного Богом прожигателя жизни за пиршественный стол? Все изгадил проклятущий папаша, Иероним Первый, которому народ, не найдя в короле ни одной запоминающейся черты, кроме способности трахаться без передышки, дал прозвание Неутомимый…

«Как чумы боятся меня соседи. Думают, что я, король Асперонии Самсон Второй, такой же негодяй, каким был мой отец…» Король, ворча, переворачивается на другой бок.

А Манфред! Ах, какой он, по слухам, милейший человек и приятный собутыльник! Рассказывают, что и пить он мастер удивительный! А как божественно начинается у него утро! Пьет он, правда, только вино, но закусывает его с таким азартом, будто пьет водку.

Как пронется, серебряный поднос с вином и закусками уже тут как тут. Он безотлагательно два стакана – необходимо подчеркнуть: два! – вытянет, заест маринованной селедкой или ломтиком карпаччо с пармезаном, потом слуги отнесут его в паланкине – завел он у себя такой приятный обычай – куда-нибудь поближе к полянам с шелковой травой…

А там уж и ручей хрустальный журчит, будто его запускают специальные лесные механики, и птички разные цеперекают… Благодать! Там, на лоне природы, Манфред обожает проводить счастливые часы в обществе хмельных красавиц и лихих друзей…

И любой на его месте поступал бы так же! Что и говорить, природа в Нибелунгии не чета асперонской. В Асперонии всё долгий-долгий, почти нескончаемый песчаный берег, который утюжат волны Асперонского моря. Никто не спорит, пляжи прекрасные, песчинки – форменное золото, песок пушистый, мягкий, теплый. Голову запрокинешь, а там, в сумасшедшей вышине, сосновые кроны точно летят в блистающем бирюзовом небе… Словом, курорт. Но из них, из пляжей, состоит почти вся страна, а что это за страна такая, если, куда ни глянешь, кругом один сплошной пляж?.. Генералы жалуются: танковые траки вязнут в песке. Какие уж тут учения?

А в Нибелунгии горы, покрытые мохнатым синим лесом и альпийскими лугами, на равнинах бесчисленные березовые рощи с райскими полянами. Грибов!.. Река, правда, неширокая, но красоты редчайшей! И называется Герона! Ну, как, скажите, среди этакой волшебной красоты не сделать шаг навстречу душе, рвущейся к Прекрасному, и не утолить жажду клокочущим пенным вином и не выпить третьего стакана?

И он, славный эпикуреец Манфред, пьет, говорят, и третий стакан, и четвертый, и пятнадцатый, а как налижется, для любовных игр у него всегда наготове целый выводок обученных разным интересным штучкам шлюх со всего света, которых специально для него подбирает денщик, такой же законченный пропойца и развратник, проныра из простых по имени Фриц.

И нет надобности Манфреду скрывать свои привычки, привязанности, порывы и слабости… Не женат он, счастливец… И потому на райских полянах прекрасной Нибелунгии неустанно звучит вечная песнь любви и нескончаемой рекой льется животворное вино.

Перед мысленным взором короля возникает кубок с вином, он непроизвольно делает глотательное движение, ему даже чудится дивный вкус бурлящего, как гейзер, терпкого вина, пахнущего солнцем и лозой, привезенной столетия назад с горных склонов Калабрии.

Да, помнил он вкус этого восхитительного напитка, до войны у отца были несметные запасы вина, и в просторных подвалах хранились исполинские винные бочки, и уходили в глухую, прохладную даль подземелий стеллажи с пыльными бутылками, и он, Самсон, тогда юный принц и наследник, пивал его в тайне от всех, и, сидя на винном бочонке, в мечтах уносился в будущее, пламенно веря, что когда-нибудь побывает в краях, где крестьяне этим солнечным вином беспрестанно утоляют жажду, а путнику, пожелавшему остаться у них на ночь, чуть ли не насильно вливают его в глотку…