Валерия Лисичко - Одинокий отец с грудным ребенком на руках снимет жилье. Чистоту и порядок гарантирую

Всего пару часов назад, от автобусной остановки в «Крещатниках Имперских», пыхтя и периодически останавливаясь, чтобы выругаться, шёл к своему новому жилищу Сгущёнкин.

Шёл порядка сорока минут вначале по гальке, затем по тропе мимо грядок с капустой и, наконец, по полю. Благодать…

За поваленным сарайчиком свернул налево, и – о радость! Двухэтажный деревянный дом барачного типа. Слегка покосившийся и облезлый, но явно жилой. От цивилизации Сгущёнкина отделял лес, три реки и около 100 км сверкавшей в лучах заходящего солнца железной дороги.

Но, прежде чем удобно устроиться в вагончике электропоезда, на приятном лаковом сидении, нужно преодолеть лес и реку на двух автобусах поочерёдно.

– Леса горели, – продолжала Кудя, поблёскивая кладкой зубов. – А Прокофьич – как баран, снарядился в свой ежеутренний заплыв. Традиция, понимаешь, в течение сорока лет ежедневно погружаться. Даже зимой – в прорубь лазил. Лёд его не страшил. Огонь тоже не напугал. Нацепил он свой акваланг, ласты под мышку, и шасть-шасть на реку. И пропал. День не вернулся, неделю. Нет его и нет. Уж искали – нет. А примерно месяц спустя в лесу, где-то в чащобе, нашли труп водолаза – в ластах, очках, в акваланге, с трубкой в зубах. Как попал? До ближайшего ручейка километров десять – не меньше! Видать, вертолёты, когда воду черпали, чтоб лес тушить, и его черпанули. И то верно – когда пожары отгорели, мы в лес ходили – рыба копчёная, варёная на земле лежит, на ветвях висит. Чудо из чудес! А Прокофьича жаль…

– Скажите, Клавдия Павловна, – строго спросил Вольдемар. – Почему Вас называют Кудей? (Сгущёнкин уже слышал, что так к ней обратился сосед со второго этажа – низенький крепкий мужичёк с лысой розовой головой, и соседка из квартиры напротив, необъятно полная, и при этом обаятельная женщина).

– Так муж-то мой, как напьётся, так первым делом рвётся кудяпликов стрелять. А я, естественно, самый крупный кудяплик.

– А муж где?

– Так его с белой горячкой забрали. Отлечат – вернут. Я потому комнату и продала, что его нет. С мужем моим всё равно никто не уживётся. А так – и мне полегче – он душу не на мне – на вас отведёт. И денег заработала. Так что, мой тебе совет, голубчик ты сизокрылый, ищи другое жильё. Как на духу – ищи. Кудя сочувственно вздохнула.

«Всё на благо ребёнка» – подумал Вольдемар, передразнивая Нору, и посмотрел на юного Анатолия Вольдемаровича Сгущёнкина. Тот сладко зевнул.

Кровать в углу, сумка под ней, тумбочка слева от подушки. На одеяле дремлет ребёнок.

– Покормить бы его надо. Может молоко греться поставить? – суетливо спросила Кудя. Её сердце не могло выдержать затянувшейся паузы.

– Пора, пора сыночка кормить, – устало вздохнув, согласился Вольдемар и поплёлся к тумбочке, в которой уже разместил все вещи сына.

Новое место жительства безжалостно диктовало Вольдемару Сгущёнкину свои правила игры: от любимой работы в магазине музыкальных инструментов пришлось отказаться, ведь дорога из привычных сорока минут превратилась в четыре часа сорок минут в один конец. Посчитав на пальцах общую цену дороги за месяц, Вольдемар осознал, что оставляя в кассах автобусов и поездов всю свою зарплату, будет ещё должен.

Оказавшись без работы, Вольдемар нашёл применение своим обширным талантам: он, посредством незаконного, так называемого рейдерского, захвата территорий, обработал порядка шести соток и, обустроив грядки, стал выращивать зелень и редис. На редис начинающий фермер возлагал особенно сладкие надежды – редис казался ему ходовым товаром. Да что там казался – Сгущёнкин был уверен, что редис будет пользоваться высоким спросом, возможно даже какое-нибудь кафе при железнодорожной станции даст ему частный заказ и… Сгущёнкин радовал себя обширными перспективами и надеждой, звенящей монетами. (Семена редиса подогнала за умеренную цену сердобольная Кудя).

Проплатив из скромных сбережений второй месяц квартплаты, Сгущёнкин перешёл на одноразовое питание и сел на геркулесовую диету.

Он, безусловно, страдал, но упругие ростки редиса обещали перспективу счастливого будущего. Несмотря на все лишения, Вольдемар выделил средства на полноценное питание сына: молоко, детские смеси, витамины (всё это он закупил в магазине у железнодорожной станции). Правда, от такой роскоши, как памперсы, – пришлось отказаться.

Днём Вольдемара можно было застать ковыряющимся в грядках, или стирающим бельё в алюминиевом тазике на одной из трёх ступеней крыльца. Часто рядом с ним садился розовоголовый сосед или приятная полная соседка, и они говорили о том о сём, в сущности ни о чём, хотя эти разговоры и помогали отвести душу.