Руслан Бек: Мужская солидарность (сборник)

– Согласен, – сказал Иван Иванович.

– Согласен, – закивал Колян.

Петрович с важным видом подошел к Альберто. Покашливая, он произнес:

– Мы продадим его вам за двадцать тысяч.

– О, я буду давать вам двадцать тысяч евро! – радостно объявил Альберто. – Меня ждать здесь. Я бистро.

Итальянец выбежал в дверь. Возникла немая сцена, как тогда, когда троица смотрела на преобразившийся камень. Все буквально окаменели и своим видом могли легко сойти за музейные восковые фигуры.

Первым заговорил Петрович:

– Все слышали то, что слышал я? Он сказал двадцать тысяч евро?

– Да, – ответил ему Сергей Сергеевич. – Я же говорил, что он сумасшедший.

– Ведь я имел в виду двадцать тысяч рублей, – произнес никак не пришедший в себя Петрович. – Теперь ты поверил Иваныч, что за гавно люди готовы платить бешеные деньги.

– За «Х» – хавно, – поправил его Иван Иванович, пребывая, словно в прострации.

– Это что, получается, – заговорил Колян, – я получу пять тысяч евро?

– Да, – ответил ему Иван Иванович.

– Как я рад, что наткнулся на гавно.

– На «Х» – хавно, – поправил его Иван Иванович. – Должно быть, у меня на участке есть еще это самое хавно. Вот тебе Колян и клад, на который ты хотел напороться.

– А куда он побежал? – спросил Колян.

– За деньгами, наверно, – ответил ему Сергей Сергеевич.

– Не случилось бы с ним чего, – забеспокоился Колян за итальянца.

– Банк за углом, – просветил всех Сергей Сергеевич. – Повода нет для беспокойства.

Они продолжали стоять как вкопанные, а их взгляды были устремлены на дверь, за которой скрылся итальянец. Так, как они смотрели, можно было смотреть только разве что в ожидании самого ангела. Наконец, дверь отворилась, и в ее проеме появился запыхавшейся Альберто. В его руках было то, во что они до последней минуты слабо верили. Сделка состоялась, чему обе стороны были чрезмерно рады, особенно после того, когда в свете русской традиции она была отмечена русским национальным напитком.

Празднество удалось на славу и закончилось оно, когда итальянец Альберто в обнимку с хавном заснул, прижавшись к чучелу кабана. Сергей Сергеевич остался с ним ночевать в музее, а счастливая троица в едином порыве вернулась в деревню, чтобы уже на следующий день взяться за раскопки на участке Ивана Ивановича. Все трое верили, что там их ждут залежи дорогостоящего хавна, того самого хавна, образец которого они так удачно сплавили иностранцу.

Новоявленные археологи взялись за работу бойко, их активности можно было только позавидовать. Той земли, что они переворошили, хватило бы на то, чтобы засыпать котлован, вырытый под строительство многоэтажного дома. Однако их усердия оказались тщетными – хавна не было. Но хавеная лихорадка на этом не закончилась. Раскопки продолжились на участке Коляна, потом на участке Петровича, а хавна все не было и не было. Казалось бы, им бы остановиться, но ни тут то было. Оставалась еще неисследованная сама деревня и ее округа. Троица оказалась упертой и шла до победного конца. Прошло лето, а они все копали и копали, подключая к раскопкам даже технику, оплачивая ее деньгами Альберто.

А тем временем, пока троица безрезультатно трудилась непокладая рук, хавно, которое приобрел у них итальянец, оказалось за границей на одном из аукционов. За лот с хавном шла нешуточная борьба, слишком много господ из разных стран мира желали стать его обладателем. В итоге, оно ушло за баснословную сумму, в десятки раз превышающую сумму, уплаченную за него итальянцем. Субъект, выигравший в денежном состязании за хавно, пожелал остаться неизвестным.

Но джентльмены удачи об этом ничего не знали, в противном случае их всех хватил бы удар. Они, конечно, заслуживали большего, хотя бы за то, что благодаря им мир узнал о «хавне». По большому счету, они могли бы гордиться тем, что дали название тому, о чем все знают, но осознают это только в конце своей жизни.

Два друга, дружившие друг с другом с детства, в первый раз в жизни удили рыбу. Обоим было по тридцать лет. Один, Аркадий – маленький и щупленький, другой, Владимир – высокий, крепкого телосложения.

Аркадий сгорал от нетерпения наловить как можно больше рыбы. Его рвение не поддавалось описанию. Казалось, что он желает зацепить на крючок удочки чуть ли не золотую рыбку, которая в дальнейшем, как в известной всем сказке, исполнит любое его желание.

Владимир же, погруженный в приятное созерцательное молчание, желал получить удовольствие лишь от самого факта участия в рыбной ловле: он испытывал блаженство от раннего утра, свежего воздуха и тишины, а рыба так таковая его занимала меньше всего.