Эсфирь Коблер - Сны и сновидения

ЭВРИДИКА Все кричат, и никто не слышит. Я устала слышать… Я стала такая как все.

ОРФЕЙ Слезы прикипели в груди. Что-то душит меня и заставляет забыть важное, истинное. Но я хочу жить, а жизнь – это ты. Ты в каждой травинке, каждом звуке, каждой песне. Ты не умерла. Ты только должна воплотиться, тогда жизнь станет явью, а смерть – иллюзией.

ЭВРИДИКА Нет. Там – все мука, все страдание. Ты вызывал насмешки, – я брала их на себя, тебя побивали камнями – я закрывала тебя, тебя отправили в Скифию – я была с тобой. Я ни в чем не предавала тебя: бодрила дух, когда ты впадал в отчаяние, добывала пищу, когда приходил голод, одаривала любовью, когда ты выл от одиночества, согревала, когда ты замерзал, а у тебя была лишь одна любовница – песня. Ты убивал меня изо дня в день и не видел этого. Ты выжигал в себе по капле все чувства, все желания, чтобы холодно и трезво смотреть на жизнь. Ты убивал мою любовь, чтобы она не мешала тебе. Непреходящая боль – вот чем была моя жизнь. Я умерла. Оставь душе покой.

ОРФЕЙ Я не умер, только потому, что ты была со мной. В нищете, в холоде, во мгле, в снегах – ты была музой и спасением. Нищета становилась роскошью, темные дни и светлые ночи ты превращала в покой труда и наслаждения. Теперь же меня пугает вой ветра и шуршание листьев. У тебя, у тени, прошу милости и защиты от смерти.

ПЕРСЕФОНА Ты боишься смерти? Что ты оставляешь на земле?

ОРФЕЙ Горькие слова. В моей речи – несчастье и пепел, в ней черная смола воспоминаний и глыбы труда. В моей речи хранится та человеческая совесть, которую нельзя вытравить смертью, подкупом и глупостью. Клянусь, я говорил правду и только правду, и если сожгут мои слова, боги сохранят в памяти речь.

АИД В пепел обращаются и рукописи и храмы.

ОРФЕЙ Но память о веке, о людях, чьи года составили время истории?

АИД Стирается. Время измеряется тысячелетиями, а столетия, как минуты, канут в Лету.

ОРФЕЙ Но моя смерть не будет позорна. Я не склонялся ни перед чернью, ни перед тираном, и когда призрак смерти встанет передо мной, душа моя вырвется из тесной оболочки и обретет весь мир…

АИД Даже я не знаю, что обретает душа после смерти. Загробная жизнь у каждого своя, как и земная. Все скрывается в смерти. Бездонность времени страшнее бесконечности пространства, ибо что-то имеет конец, а время – ничто. Страсти человеческие смешны перед ним. Вы еще не осознали существование как абсурд. Легче быть мертвым, чем живым, ведь жизнь – иллюзия.

ОРФЕЙ Стужей веет от твоих слов. Холодом, тихим и ясным, как морозная ночь. Все бело и черно Одновременно холод льда, миры ледяных пространств, отчужденные и бесстрастные. В грешном танце пурги не видать ни зги, и бредешь наугад, не встречая преград в отдаленных мирах и близких словах. Приходит горький час – настигает безумие нас, и слезы текут из глаз в пустоту.

ЭВРИДИКА Я пойду с тобой! (Орфей молчит и неотрывно смотрит на Эвридику. Потом медленно говорит)

ОРФЕЙ Мне кажется, что пронеслась гроза и воздух рая перелился в ад. Все ожило, и свежестью наполнен сад. Все светится, и тени черной копоти вдруг загорелись синевой небесной. Все светится, и зелень сада, омытая дождем, дрожит как девушка под первым поцелуем.

АИД Ну и краснобай.

ЭВРИДИКА (Безнадежно). Он ничего не понял.

ПЕРСЕФОНА Он художник. Даже с богов Олимпа – этих ветхих забытых вещей – он смыл пыль и грязь. Жизнь преображается под его рукой. Действительность не узнает себя в его воображении, но в его душе она более правда, чем сама быль. Потрясения и перевороты лишь сметают людей, а пламенные души, преобразуют мир.

АИД

(Персефоне) На старости лет ты стал сентиментальна. (Орфею). Эвридика уйдет с тобой, но пока она в моем царстве, она принадлежит мне. Не оглядывайся, пока вы не выйдете из Тартара, иначе она вернется ко мне. Гермес, проводи их.

ЭВРИДИКА

Я вновь бреду за ним покорной и безвольной тенью, туда, где он предаст меня, отдавшись страсти песнопения. Туда, где одиночеством пьяна, я закричу от замкнутых дверей и темных окон, и воздух там еще мертвей, чем воздух ада.

ОРФЕЙ

(Останавливаясь). Где она? Идет ли за мной? (Продолжает идти.) ЭВРИДИКА

Лгать самому себе поэт не должен. Внимательно вглядись в добро и зло, и, если мир уродливо скукожен, – ему на честность страшно не везло. В глубине души меня задуши, себе ворожи от вражьей стужи. Меня отпусти без униженья и лжи. Я не могу, как прежде, умирать каждый день без любви, без радости, в горькой отрешенности от тебя. Я ушла в ад, но ничто не изменилось. Я нужна тебе для тебя. Отпусти – и ты будешь счастлив.