Татьяна Замировская - Жизнь без шума и боли (сборник)

«Надо вернуть винтик, понимаешь? Я не знаю, милая, как ты это сделала, но если она почувствовала, что ты с ней что-то сделала, верни ей этот винтик. Нюр, сейчас она все вернет!»

«Я не знаю, кто такая Нюра».

«Черт возьми, не прикасайся! Положи на место! Сядь, сядь сюда. Заберите у нее».

«Я не Нюра больше, – качает головой, как взрослая разочарованная женщина, складки платья невидимы, и будущие морщины крепдешином вьются в нагретом от горя воздухе. – Я понимаю, что это ерунда – подвздошный вздрагивающий винтик… Это просто слово, да? Правда ведь? Но я уже и шага сделать не могу чужим человеком, в котором плачет моя душа, слышишь?»

«Слышу – действительно плачет. Сусанна, детка, душа Нюры плачет, сделай что-нибудь».

Сусанна пожимает плечами: она не знает, как вернуть винтик на место, он был воображаемый.

За Сусанной заходит папа, я мчусь ему навстречу с излияниями.

«Извините, я ничего не могу сделать, – бледно говорит он. – Я даже думать об этом не хочу, понимаете?»

Когда за ними закрывается дверь, я подхожу к Нюре, помогаю ей спрятаться в ящик и ставлю на ящик телевизор, детскую швейную машинку и три синих стульчика. Когда придет ее мама, я скажу, что девочку забрала старшая сестра. Пока они будут разбираться и искать виноватых, я успею выпустить Нюру, посадить ее на ближайший автобус, дать в дорогу оставшегося с полдника печенья и хотя бы вкратце, в двух-трех словах подготовить к Новой Жизни.

Бывают такие свадьбы, где невесту красть не стыдно; они, в общем-то, и делаются буквально для того, чтобы невесту похитили, увели из-под носа у какой-то другой жизни, сняли с пограничного кола между тонким миром и жирной землистой реальностью. Зачем нам было печалиться, к чему переживать? Все знали, что он появится в последний момент – перед рыбьим всплеском кольца в ладошках растолкает всю эту толпу цвета потустороннего борща (где-то внутри границы между той стороной и этой она стоит на пороге цветущего полотняного котла, гигантской лопатой помешивая кровавое родственное варево из тридцати семи поколений, чужой муж, чужое дитя, внук четырех чужих стариков), схватит ее за руку – и всё, побежали как звали, а как их звали? Сейчас уже не вспомнишь, как их звали, – психотравма, да и столько лет прошло.

В общем, мы все равно пошли на эту свадьбу, Семён даже лимузин заказал (но подешевле, мы так решили: если похищение, то наверняка будет потом другой, дорогой лимузин, это важно), а Вовка бумажный пакет у старухи в метро купил. Букет, сказали мы ему, ты ведь купил букет? Нет, говорит Вовка, пакет бумажный купил – и показывает: пакет. Говорит: я проблююсь на этой церемонии, так все это мне погано и мерзко, а вот если в пакет блевать, то родственники, может, и не сильно расстроятся. Хотя они все равно расстроятся, заметил Захар, потому что невесту точно похитят. Как он может ее не похитить: они еще на прошлой неделе на Свинцовой Даче закоптили весь чердак свечным жиром, будто дом трижды сгорел. Она потом сидела на кухне и плакала словом «подонок», распевным, музыкальным Буквально слово-дискография, а не рядовое проклятие. И замуж идет назло, как по горящим углям – будут ожоги или просто втекут черные буквы внутрь кожи? Похитит или останется дома, будет потом звонить с чужих номеров и гундосить второй куплет «Imagine» Леннона, потому что там ее имя якобы зашифровано? Похищение требует сверхчеловеческих усилий, зато награда – вся жизнь, которая якобы где-то там, впереди.

Ну да, да, есть такие свадьбы, которые происходят назло, объясняли мы маленькому Жоре, который хотел купить сто евро в обменнике, но мы его отговорили: до подарков дело не дойдет, воздух весь взопрел тревогой похищения. Понимаешь, иногда случаются сбои в виде счастливых семей, которые счастливы как-то по-своему (родители Захара, например, поженились именно что назло каким-то посторонним Захару людям, и счастлив ли Захар, что родился вследствие этого акта непокорности судьбе? Счастлив, хохотал Захар, посмотрите на мои руки, видите? Мы смотрели на его руки и не видели их, но тело слепое, оно не чувствует телеграфного биения счастья в точках своего превращения в неживую материю!). Понимаешь, большинство людей устраивают свою жизнь как долгий и счастливый эксперимент практического исчезновения исключительно назло тому, чем они не смогли стать вследствие собственного упрямства или неисправимой ошибки. И мы не предатели, вовсе нет, объясняем мы маленькому Жоре, и мы не можем не прийти, мы все друзья, и мы в него верим – он примчит в церковь и похитит ее из-под горящего, рушащегося на глазах алтаря.