Александр Проханов - Время золотое

Клара гладила его лоб, словно втирала волшебные мази, таинственные эликсиры. Ему казалось, что в память его погружается серебристая спираль, издавая чуть слышный звон.

– Слушай Вселенную, и узнаешь ответ. Ответ на крыле синей сойки. Оно же крыло самолета.

– Верно, верно, было крыло самолета, – отзывался он на ее волхвования. – После Германии, когда рухнул Союз, я не находил себе места. Мыкался без дела, перебивался с хлеба на воду. Меня взял на работу мэр Ленинграда Ягайло, который уже задумал переименовать его в Санкт-Петербург. Это был яркий человек и пустой. Чрезвычайно деятельный и никчемный. Сыпал проектами и планами, и каждый из них был химерой. Я, как мог, помогал ему, снабжал город продовольствием и медикаментами, пополнял бюджет, выполнял его личные поручения, иногда весьма сомнительные и рискованные. Он доверял мне, приглашал к себе в дом. Его жена, взбалмошная и похотливая, уже отхватила квартиру в лучшем доме на Фонтанке, где раньше жил князь Львов. Она скупала бриллианты, изменяла мужу направо и налево, а я сажал к себе на колени их резвую девчушку Паолу, одаривал ее колечками, заморскими часиками, и она души во мне не чаяла. Мэр Ягайло своей никчемной болтливостью, своим бездарным управлением, своими связями с бандитским Петербургом настолько надоел горожанам, что они переизбрали его, а новый губернатор возбудил против него уголовное дело. Ему грозила тюрьма, все от него отвернулись, и он являл собой жалкое зрелище. Я тоже хотел было его бросить, отмыться от репутации его помощника и приверженца. Но офицерская этика не позволила мне это сделать. Я на свои деньги нанял самолет, открыл ему «окно» на границе и вывез в Париж. Сидел у иллюминатора, слушал его никчемный лепет, смотрел на белое крыло самолета и думал, зачем я с ним связался. И вдруг словно кто-то шепнул мне: «Ты поступил по заповеди. Благодетелей не бросают. Ты будешь вознагражден». Крыло самолета дрогнуло, и я испытал радостный испуг. Значит, было крыло самолета!

– Слушай Вселенную, и услышишь ответ в блеянии овцы. – Клара нежно сжимала мочки его ушей, и он чувствовал, как из-под ее пальцев летят бесшумные зарницы, озаряют все недвижное, послушное его воле тело.

– Было блеяние овцы. – Он удивлялся, почему прежде, среди множества событий и поступков, из которых состояла его беспокойная жизнь, он не замечал мгновений, менявших его жизненный путь. Пропускал знамения, через которые открывалось будущее. Зарницы, слетающие с пальцев колдуньи, озаряли эти мгновения. – Я поселил незадачливого мэра в Париже, обеспечив ему достойное содержание. Вернулся в Россию, и меня подхватил вихрь неожиданных перемен. Мне явился могущественный олигарх, имевший огромное влияние на президента. Он и был овцой с блеющим голосом, с узкой, овечьей головой и библейскими глазами под узким лбом, переходящим в желтоватую лысину. Он сказал, что давно наблюдает за мной. Убедился, что я не предаю благодетеля. Что на меня можно положиться, а моя работа в разведке предполагает государственное мышление, столь редкое в эпоху перемен. Он берет меня под свое покровительство и обеспечивает мне стремительную фантастическую карьеру, о вершине которой я не догадываюсь. Все это он говорил, заикаясь, блеющим голосом вещей овцы, и с этой минуты меня словно подхватили невидимые руки, перенося в Администрацию президента, в управление делами, в ФСБ, мое родное заведение, где еще служили мои бывшие начальники. Президент между тем дряхлел, ему отказывало сердце, он стремительно терял популярность. Все говорило, что ему придется отречься от власти. И вот олигарх пригласил меня в свой знаменитый Дом приемов на Новокузнецкой и все тем же блеющим голосом вкрадчивой овцы предложил мне стать президентом. Я помню, как вдруг затуманилось окно, по которому стучал дождь. Как колыхнулось красное вино в хрустальном бокале. Как вдруг расширились и стали лиловыми, словно ночное небо, глаза олигарха. Я почувствовал себя на тонкой струне, натянутой в этом бездонном небе, струна дрожала, я готов был упасть, и кто-то невидимый поддерживал меня на этой зыбкой струне. «Согласен», – почти беззвучно произнес я и услышал в ответ блеяние библейской овцы. Что это значило? Кто поддерживал меня на струне? За что мне дана эта власть? Что меня ждет впереди?

– Слушай Вселенную, и услышишь ответ. Найдешь его в слезах святого старца. – Клара тихо дула ему на лоб, и у него под веками золотилось солнечное поле пшеницы, на которое с неба падал теплый ветер. Раздувал колосья, раздвигал до земли, и открывался крохотный, притаившийся василек, дивный синий цветок, который вырастал из его сердца и в котором пряталась тайна его бытия, загадка его появления на свет, неразгаданный смысл его судьбы.