Виктория Токарева: Сволочей тоже жалко (сборник)

Эмма тщательно следила глазами за собакой и за кошкой и, чуть что, – взлетала вверх по стволу елки.

Ворона воровала сухой корм из собачьей миски. Хозяин корма Фома устремлялся к своей миске с целью жестоко проучить ворону. Но она тут же взлетала на вершину дерева, и подскочивший Фома не мог понять: каким образом ворона оказалась наверху, когда только что была на земле? Как это у нее получается?

Он возмущенно лаял, задрав голову. Если его лай перевести на человеческий язык, это звучало бы так: «Ты еще жрать захочешь, ты еще вернешься…»

Однажды мне позвонила подруга и попросила принять ее родственника. Родственник явился не запылился. Внешность – среднестатистическая. Лицо умное. Костюм кримпленовый. Кримплен – это немнущаяся синтетика. Его можно стирать и не гладить, а просто повесить на плечики. Похоже, что костюм на родственнике никто не стирал никогда. От него пахло чем-то лежалым, душным. Видимо, микробы давно жили там семьями и вели упорядоченный образ жизни: питались, выделяли отходы, размножались.

Я догадалась, что родственника никто не обслуживает. Может быть, не женат, старый холостяк или вдовец, мало ли…

После перестройки появились мужчины-метросексуалы, которые ухаживают за собой как женщины: делают маникюр-педикюр, стригутся в дорогих салонах. Почему бы и нет… Родственник не относился к метросексуалам, но ничего страшного. Посидит и уйдет. Не останется же он навсегда.

Я предложила ему чай. Он охотно согласился.

– У меня вот какая проблема, – начал родственник. – Я хочу купить дачу. У вас в поселке продаются дачи?

– Редко, но продаются, – сказала я.

– Почем? Хотя бы примерно…

– Примерно, миллион…

– Рублей?

– Долларов.

– Долларов? – У родственника глаза стали как колеса. – У меня столько нет. Я рассчитываю максимум на десять тысяч долларов.

– А вы купите избу в соседней деревне, – предложила я. – Вам как раз хватит.

– Вы считаете?

– А что? Небо то же самое, воздух тот же, что в нашем поселке. Рядом лес, речка.

– А контингент?

– А что вам контингент? В нашем поселке все сидят за трехметровыми заборами. Вы их и не увидите никогда.

– Да? – раздумчиво спросил родственник. – Действительно, зачем переплачивать? А посмотреть можно?

Мы отправились в Баковку.

– Я хочу перевезти сюда жену, – поведал родственник. – Она не ходит, у нее ноги отказали. Возраст.

– А сколько ей лет?

– Восемьдесят.

– А вам? – удивилась я.

– Мне шестьдесят.

Мне захотелось удивиться, задать вопрос, но вопрос был бы некорректный. Я сдержалась.

Мысль – материальна, родственник прочитал мой вопрос.

– Я женился на своей мачехе, – сказал он.

– Это как?

– Мой отец, профессор, бросил мою мать и женился на своей аспирантке. Я в нее влюбился.

– Шекспир, – сказала я. – Трагедия. Неужели вокруг вас не было девочек-ровесниц?

– Были, конечно. Но я их не видел.

– И как вы живете?

– Как волки.

– То есть… – не поняла я.

– Сексуальная активность раз в год, а все остальное время мы любим друг друга всей душой.

– И сейчас?

– Ничего не меняется. Старости нет. Есть только болезни. У Нэли болят суставы. Артроз.

– Сейчас суставы меняют.

– Она не хочет. Сердце может не выдержать наркоз. И я тоже боюсь. Пусть лучше сидит в коляске на свежем воздухе. Дышит. А я буду приезжать к ней на выходные. Я ведь работаю.

– А откуда вы знаете про волков? – поинтересовалась я.

– Читал. Вы не представляете себе: какое это нравственное сообщество – волчья стая. И что творится, когда в стае погибает ее член. Вот уж действительно Шекспир: какой вой, какие горькие рыдания, вплоть до разрыва сердца.

В конце улицы показалась Люська.

– Век! – заорала она. – Яйца надо?

– Давай.

Люська помчалась за яйцами в свой дом.

– Что значит «век»? – спросил родственник.

– Это значит Вика. Это я.

Люська вынесла яйца в миске.

– Свежие, – доложила она. – А Катька Звонарева продает магазинные. В палатке покупает, за свои выдает. Я ей так в лицо и говорю: «Катька, а совесть есть?» А она мне: «Зато у меня дешевле». Фармазонка, бля…

– Ты не знаешь, тут кто-нибудь продает избу?

– Катька и продает.

– За сколько?

– Просит десятку. Отдаст за семь.

– А ты откуда знаешь?

– Я Катьку знаю. Катька – гнилая. А дом у нее хороший, сухой. Я за правду, Век. Если дом хороший – так и скажу.

– А почему она продает? – спросил родственник.

– Так отсюда же никуда не доберешься. До автобуса пять километров. Здесь без машины никак. Как в Америке.