Татьяна Догилева - Тогда, сейчас и кот Сережа

«Так, – повернулась я к дочери с ножом в руке. – Значит, мать четверых детей, которая всю жизнь кладет на то, чтобы ее дети были чистыми, накормленными и счастливыми, – тварь бездуховная, а, например, Гитлер, который считал, что делает благо не только для Германии, но и для всего мира, и миллионами сжигал людей в концлагерях, – он, значит, светоч духовности?!» – «Не кричи, мама, у меня и так голова раскалывается, – взмолилась дочь. – Что писать-то?» – «Пиши, – сказала я, размахивая ножом, и начала уверенно диктовать: – Я полностью и абсолютно во всем не согласна с автором Имярек. Кто может взять на себя смелость и ответственность определять такое сложное понятие, как духовность или бездуховность человека? Возьмем, например, жизнь христианского святого Вонифатия. До своей смерти он вел самый предосудительный образ жизни, пил, развратничал, не работал, а жил за счет богатых покровительниц, но однажды увидел, как мучают христиан, и бросился в эмоциональном порыве их защищать. И сам погиб мученической смертью. И был объявлен церковью святым». – «Мама! – простонала моя дочь. – Я не могу так писать. Надо как в книге, а то мне ноль поставят!» И ушла в свою комнату. Что-то она настучала на своем компе, вымучила, я же говорю, она ответственная была. По-моему, Базаров у нее отдувался за бездуховность или кто-то еще из «Отцов и детей», а духовными она объявила трех мушкетеров с д’Артаньяном. А что? Она их с детства любила. И сейчас любит.

Только вот ЕГЭ по литературе она сдавать не стала. Обошлась математикой, русским и английским – такое было ее решение, и я с ней согласилась.

Моя подруга, которая уже давно живет в Америке, упрекнула меня в том, что я пишу только о неприятностях. И посоветовала мне писать о чем-нибудь хорошем. Я к совету подруги решила прислушаться. Стала вспоминать, что же в моей жизни было яркого и радостного?

О! Очень много. Но чаще всего это было связано с моей профессией, а людям, непричастным к нашему киношно-театральному миру, это не очень понятно и интересно, наши местные радости и печали (О господи! Опять печали какие-то!). И вспомнила я про свое участие в проекте «Последний герой» – это когда два десятка безумцев высаживают на необитаемый остров, устраивают им всякие чудные конкурсы и соревнования и все это круглосуточно снимают.

Случилось это уже давно, мне было тогда 45 лет, и вроде бы я должна была бы стать, по народным поверьям, «ягодкой опять», но фиг-то! Наоборот, у меня начался отчаянно черный период, на меня напала масса неразрешимых проблем, и я очутилась в туннеле, в конце которого не проблескивал даже и лучик света. Так я перла по этому туннелю в полной безнадеге. Да еще ноябрь был, холодный, промозглый, с полным отсутствием солнечных дней, что не придавало бодрости моему понурому организму. Я начала болеть всеми возможными болезнями и поняла, что пришла старость. Дошла до полного отчаяния.

И вдруг раздается телефонный звонок, и кто-то меня спрашивает: «Вы не хотели бы съездить на необитаемый остров и там пожить?» – «Да!» – ответила я, положила трубку и заплакала. Я именно хотела убежать от всех своих проблем на необитаемый остров в океане. Чтобы не было их рядом со мной, проблем и обид этих, чтобы они остались в этом чертовом ноябре с дождем и снегом одновременно.

Я была несколько раз в Центральной Америке, и мне всегда там было хорошо. «Последний герой» я не смотрела, поэтому не знала, куда меня зовут. Его смотрела и очень любила моя восьмилетняя дочь Катя. Я спросила ее, отпустит ли она меня ненадолго поучаствовать в этом проекте (в том, что я там долго не задержусь, я была уверена: слишком плохо я себя чувствовала, у меня болело практически все). Катя пришла в неописуемый восторг и велела мне выиграть: она, типа, готова ждать меня сколько угодно. Участь моя была решена. И стала я приглядываться к «Последнему герою – 2», который как раз шел по телеку. Ой-ой-ой, что я там увидела! Кушают гусениц и всякие другие дикообразности. Живот сжимался от страха, но я сказала себе: «Ни о чем не думай!» И это у меня получилось, в смысле не думать.

Потом ко мне приехала команда ласковых людей с этого проекта, и они стали мне что-то объяснять. Что буду джокер, что, мол, команды там живут уже неделю, а меня им сбросят с неба. «Вы не будете против, если мы вас сбросим в океан с вертолета? Там совсем не высоко будет, три метра…» И так ласково-ласково на меня смотрят. Я этой ласковости побаиваюсь, знаю, что за ней подвох кроется, опыт научил, но думаю – а чего с трех метров в воду не сигануть? Чего тут уж такого особенного? «Да, – говорю. – Прыгну. Там точно три метра будет?» Те радостно кивают. На том и порешили и назначили день вылета.