Лариса Райт - Алая нить

Катарина нажимает на «стоп». Запись была сделана семь лет назад. Теперь все еще проще. Вместо рук врача – эндохирургический сшивающий аппарат. Несколько минут – и у человека в животе три ряда миниатюрных титановых скобок, герметичные швы, хороший гемостаз и никакого воспалившегося отростка.

У Катарины много подобных пленок, но Антонио любил именно эту. Часто демонстрировал ее друзьям, не обращая внимания на протесты, и постоянно повторял: «Вы только посмотрите, как просто, легко и быстро. Разрезал, перевязал, отсек – и все дела. Катарина – просто ас».

«Да уж, Антонио. Ты столько раз смотрел этот материал, что и сам мог бы стать блестящим профессионалом. Что ж, с главной задачей хирурга ты действительно справился на ура. Удалил меня, как аппендикс, «просто, легко и быстро». Но только в операционной все гораздо сложнее. Разве ты не слышал об анестезии? Несколько ободряющих слов, тень сожаления, гримаса стыда могли бы стать хоть какой-нибудь, пусть даже самой слабой, поддержкой. Но нет, ты предпочел резать по живому, не заботясь о состоянии пациента. Ты столько лет прожил бок о бок с врачом и ничего не знаешь о болевом шоке? Или твое прощальное «извини» должно было стать тем самым эфиром, притупляющим чувства? А может, ты использовал это слово вместо нитки с иголкой, думал залатать им рану? Но ты забыл, что швы иногда гноятся и кровоточат, ты не нашел для меня титановых скоб, не оставляющих рубцов, ты…»

– Хватит, Катарина! – Мать решительно забирает у нее пульт от DVD. – Сколько можно это смотреть?

– Последний раз, мама! – Катарина не дает выключить телевизор. – Последний раз.

Женщина вновь погружается в стерильную тишину операционной, но все же слышит телефонные жалобы матери кому-то сочувствующему:

– Я бы поняла, если бы она без конца смотрела свадьбу или семейные хроники, или листала бы альбомы с фотографиями. Так нет. Она уже третий час крутит пленку с одной и той же операцией. Просто не знаю, что делать!

«Делать? Теперь уже поздно что-то делать. Правда, Антонио? Делать надо было раньше. А когда раньше? Когда я стала тебе чужой? Когда все изменилось? Может, это из-за Аниты? Ты ведь не очень обрадовался ее появлению. Тебе было хорошо так, как было. Ты, я и Фред. Ты так радовался, что мальчик наконец-то подрос и жизнь вошла в свою колею! Мы могли ходить в рестораны, засиживаться допоздна в гостях и даже заглядывать, как раньше, на дискотеки. «Он такой умный, этот мальчишка, – с гордостью сообщал ты друзьям, – всего пять, а сам включает Cartoon Network, и мы можем спать сколько влезет». Да, с Фредом стало легко. И это тебе очень нравилось.

Ты никогда не любил сложностей, ты избегал их. Тебе было проще поменять работу, чем регулировать непростую ситуацию. Чем дальше я узнавала тебя, тем больше крепла во мне уверенность в твоей любви, Антонио. Ведь ради меня ты поменял страну – наверняка это было непросто. Возможно, именно этот шаг тебя и подкосил. Теперь тебе нужна была легкость во всем. Тебе не хотелось новых кредитов, переезда, ремонта, чеков из магазина для беременных, синяков под глазами и разговоров о растяжках. Тебя не интересовали новые модели Peg Perego [17]. К чему? Они же не электрические, не ловят радиоволны и не сигналят на поворотах. То ли дело ваши с Фредом игрушки: катер с моторчиком, авторалли и целый железнодорожный мир с новеньким сверкающим ICE [18]. Придется все это разложить по коробкам, чтобы найти место для кроватки, пеленального столика и манежа. «Младенцы занимают всю квартиру. Не успеешь оглянуться, как в гостиной окажется игровой коврик, на кухне – стерилизатор, а в спальню обязательно проложат путь погремушки и парочка зубопрорезывателей. Хочешь, чтобы было иначе? Покупай дом». Именно так говорил ты агенту по недвижимости, расписываясь на договоре. Риелтор улыбался, я тоже. Он думал, ты шутишь. Я знала, ты серьезен, как никогда. У тебя имелись тысячи аргументов за то, чтобы оставить все как есть. У меня только два – «хочу» и «собака». Последний оказался решающим. И если лабрадор мог появиться в доме лишь в придачу к маленькому пищащему свертку, у тебя не оказалось возражений.

Конечно, я переживала, Антонио. Мне хотелось совместных мечтаний, мне хотелось, чтобы ты попросил меня о еще одном подарке, чтобы наши желания совпадали. Мне хотелось… Но надо было действовать. Хотеть я могла еще недолго: пять лет, семь, а может, и несколько месяцев. В сорок лет уже нельзя медлить. И я решилась. Я верила, все будет так, как должно быть согласно моим представлениям, лишь только намек на сверток поселится в моем животе.