Александр Холин: Ослиная Шура

Ладно. У нас с тобой этих разговоров ещё много будет. Ты ведь вернёшься к нам, когда отвезёшь икону в Дивеево?

– Конечно! – воскликнула Шура и постаралась разгладить рукой подступивший к горлу ком. Девушка с детства не была приучена проливать беспричинные слёзы, однако удушающий спазм налетал иногда без спросу.

Снова расставшись с мамой, которая души не чаяла в подрастающей внучке, особенно в воспитании девочки, Шура отправилась с Казанского вокзала поездом, проходящим через Арзамас-2. Когда-то верящие только в заветы Ленина-Бланка материалисты, пытались обезлюдить эти места в центре России и превратить здоровую российскую природу в атомный полигон, где выжить смогли бы разве что мутанты.

Шура понимала, чувствовала, что полезно выполнять советы Стаса. Хотя бы постараться с чего-то начать. Ведь сама Дева Мария сможет общаться с насельниками русских просторов через написанный Шурочкой образ. Единственно, что смущало девушку, это всё-таки поездка в Дивеево. Да, там Саровская пустынь, где отмаливал Россию отец Серафим Саровский, где сама Богородица отметила эту землю.

Честными верящими и верующими в Бога людьми оставались всё-таки старообрядцы, под страхом смерти не отступившие от заповедей Иисуса Христа, завезённые на Русь апостолом Андреем Первозванным. Кстати, того же Серафима Саровского художники всегда изображали с лестовкой [88]в руках, значит, святой тоже соблюдал старообрядческую веру.

Шурочка интуитивно чувствовала, что в Дивеево её ожидает какая-то опасность, но что сделано, то сделано. Она ехала без вещей. Единственным грузом являлась икона. Образ получился довольно красивый и удивительный. Сейчас самое главное, что требовалось, привезти её в Троицкий храм, как советовал Стас. Шура не знала, как всё сложится, но верила в заступничество Богородицы. Ведь недаром же ей было велено писать «Воскрешающую Русь».

Иконы приходили на землю только в самое нужное время. Недаром, Иверская икона Божьей Матери, которую на Афоне называют «Вратарница» приплыла к полуострову прямо по морю. А если сама Царица Небесная наказала написать образ и даже показала его, то и дальше надо поступать по завещанию Богородицы.

Поезд скрадывал километры, спешил на Восток к Арзамасу. В купе напротив художницы сидел молодой человек, из вежливости оказывающий внимание случайной спутнице, что Шурочке было больше, чем достаточно, поскольку никаких лишних знакомств просто не хотелось.

– А вы никак в Дивеево решили съездить? – поинтересовался купейный спутник.

Шуру, естественно, удивила догадливость собеседника, но она решила всё же выяснить – откуда это?

– Вы сами догадались или просто предположили?

– Да что тут предполагать? – хмыкнул мужчина. – Вы посмотрите в зеркало: молодая красивая, а одета как старуха. Да ещё голова платком замотана.

– Ну, знаете! – Шуру поразило мнение спутника. – Одеваюсь, как хочу! А вам, верно, нравятся попутчицы в юбках с завышенным подолом и заниженными гениталиями?

– Просто хочу отметить, что раньше вы уделяли одежде немножко больше внимания, чем теперь, – пожал плечами спутник.

– Откуда вы знаете?

– Человеческие повадки никогда не пропадают, – резюмировал мужчина. – Это примерно выглядит так: допустим, кто-нибудь научится водить автомобиль и даже если в лоскуты напьётся, то всё равно из-за руля не вылезет. Сознание, как и душа, неподвластно нашему греховодству. Если же человек, увлечённый потусторонними умствованиями, блудить начинает, тогда у него просто выключен или отсутствует совсем орган веры.

– Чего?! – Шура тут же вспомнила знакомство с монахом Агафангелом. Ведь он то же самое говорил! Фантастика!

– Орган веры, – охотно пояснил мужчина. – Ведь человек послан в этот мир не для того, чтобы требуху едой набить и сексом позаниматься.

Шура ничего не могла возразить, решила только, что эти обсуждения в данное время и в данном месте просто лишние. Тем более, ехать оставалось недолго. Молодой человек не возражал и добровольно замолк.

В Арзамасе поезд стоял всего две минуты, но пассажирам хватило времени покинуть железнодорожные вагоны. Поезда всех утомляли, и человек без сожаления прощался с временным жильём на колёсах. На привокзальной площади оказалось довольно много общественного транспорта, поэтому прибывшие в Арзамас принялись разбредаться по автобусам.

Шурочка уже знала, что транспортом ехать не очень далеко. Ещё час и автобус остановился недалеко от монастыря. День клонился к вечеру. Для монастырской жизни это было слишком поздно, только служба ещё, скорее всего не кончилась, потому что в монастырях вечерня, как и литургия, начинается рано, а заканчивается поздно.