Елена Чижова: Планета грибов

И правда, достаточный , – за спиной материнского стоял голос отца.

На этот раз он почувствовал раздражение. Глухое, которое привычно подавил. Но оно не исчезало, ворочалось, пытаясь примоститься, как побитый пес: «Да, виноват. Не сообразил вовремя. Но теперь-то что делать?»

Пойти и проверить , – голос матери продолжил тихо, но настойчиво.

Наверняка соседский кот , – ее поддержал отцовский голос.

Или соседская собака. —

Даже выдвигая разные версии, родители выступали заодно.

Их сын вздохнул и двинулся вниз по ступенькам. «Бесстрашно», – сказал про себя, слегка иронизируя над родительскими поучениями, но все-таки надеясь, что они не уловят иронии. Они и не уловили, потому что смолкли, положившись на своего отпрыска и единственного наследника, который нежданно-негаданно оказался в двусмысленной ситуации: там, за открытой дверью, его могло ожидать что угодно – от рассыпанной по полу гречки до злоумышленника, по-хозяйски расположившегося за столом.

Ступая на цыпочках, уговаривал себя: а даже если вор? Вор не самое страшное. А что – самое? На этот вопрос он ответил бы, не задумываясь: страшное – огонь.

«Но вон же времянка, стоит… Целая и невредимая».

Родители молчали, хотя он-то отлично знал, что они могут ответить:

Сегодня стоит. А завтра загорится. Огонь – не вода, может перекинуться на дом .

Деревянный дом выгорает минут за сорок. Остается фундамент, кирпичная труба и отчаяние: где найти силы, чтобы отстроиться заново?.. Такие случаи в поселке бывали. Уезжая с дачи, умные хозяева оставляют бутылку водки и дешевые консервы – задобрить непрошеных гостей: лишь бы не разозлились, не кинули горящую спичку.

«Лето. Ну какие теперь воры!.. В сезон не шарят. Вот осенью… Или зимой… – одновременно пытаясь построить вескую фразу, которая должна напугать вора: – Вон! Сию же минуту – вон! В противном случае я вызову милицию!»

Ишь ты! В противном… Ну и где ты ее возьмешь, свою сраную милицию? – злоумышленник (он представил себе наглого мордоворота в засаленном ватнике) ответил репликой, которая в дачных условиях звучала вполне резонно.

«И правда, где?.. В городе – 02. А здесь?.. Пока дозвонюсь, пока приедут… Ближайшее отделение в райцентре – километров десять. В лучшем случае успеет скрыться. А в худшем?..» – заглянул осторожно.

Стол, покрытый клетчатой клеенкой – красные клетки давно истерлись. Мать собиралась, но так и не успела поменять – привезти старую, с городской кухни. Ведро с железной крышкой. Темная электрическая плитка. Рядом другая, газовая, на две конфорки. Под ее бочком притулился красный баллон.

«Вот… Ничего страшного».

За стеклами, с тыльной стороны, поднимались вековые ели. Где-то высоко, в утреннем небе, еще не затвердевшем, стояло солнце, не различимое из-за крон. Пробиваясь сквозь густые лапы, солнечные лучи теряли силу. На поверхностях, никем не потревоженных, лежали холодноватые отсветы. По утрам во времянке всегда прохладно.

Ну и слава богу! – родительские голоса, слившиеся в прощальном восклицании, отлетели к своим теперешним берегам.

Преодолевая смущение, их сын распахнул холодильник, прозябавший в углу. Мотор, отработавший все мыслимые земные сроки, взвыл как оглашенный. На решетках, изъеденных ржавчиной, сиротливо жались продукты.

Теперь, когда непосредственная опасность миновала, он воспрянул духом.

Достал два яйца, пакет молока с обрезанным уголком, початый брикетик сливочного масла и включил электрическую плитку. Одновременно, словно плитка и совесть соединялись невидимыми проводками, включилось чувство вины: в пространстве, обустроенном родителями, готовить полагалось на газе. Электричество – подспорье на случай, если газ неожиданно закончится. При жизни родителей этого никогда не случалось. Остаток жидкого топлива отец определял на слух: прикладывал ухо, постукивал костяшками пальцев, будто ожидал, что на его стук кто-то откликнется – какой-нибудь джинн, только живущий не в кувшине, как старик Хоттабыч, и не в волшебной лампе, как в сказке про Аладдина, а в красном газовом баллоне.

Покосившись на пустой баллон – в родительские времена его заправляли раза два за лето, а то и чаще, – он разбил два яйца – стукнул о край миски, и склонился к ведру. Под железной крышкой, для верности прижатой камнем, недостижимые для алчных зубов мышей-полевок, хранились сыпучие продукты: крупы, сахар, мука.

Из мучного пакета торчала алюминиевая ложка. Зачерпнул: первую с горкой, вторую – без горки, сбросив лишек свободным пальцем. Добавил щепотку мокроватой соли. В кухне-времянке, даже в самый жаркий сезон, соль напитывается влагой, идущей от земли.