Александр Староверов: Баблия. Книга о бабле и Боге

– А царь, царь сырьесранский, что с ним? Небось хитрит по-прежнему, изворачивается…

– Не хитрит и не изворачивается. Даже сопли не вытирает. И, честно говоря, вообще не дышит. Сняла я его. Жестко сняла. Так жестко, что новый от страху божьего либералом заделался резко. Диссидентов из тюрем повыпускал. Людей нормальных почти не гнобит. Ты не волнуйся, все в порядке. Живет и процветает великая Либеркиберия.

Алик за царя сырьесранского особенно не переживал. Другие поводы для волнений имелись, более существенные.

– Господи, – попросил он тихо и жалостливо. – Скажи мне правду. Мне знать надо. Я жить не смогу, если не узнаю. Ведь не просто так все. Не просто…

– Понимаю, самой интересно. Ну давай разбираться. Только вместе давай. Договорились?

Алик кивнул. В горле у него пересохло. Сейчас, сейчас узнает. Сейчас все смысл приобретет. Сейчас…

– На мой взгляд, существует три варианта объяснения, произошедшего с нами. Начинай, я продолжу…

– Я сошел с ума. Ты и Либеркиберия бред моего больного сознания.

– Это раз, – сказала Ая и разогнула палец на руке.

– Я не сомневался, что так и есть. До сегодняшнего дня не сомневался.

– А сегодня что стряслось?

– Сегодня я тебя встретил. Здесь, в Москве, на Патриарших. Это невероятно, невозможно. Но это факт. Мы сидим и разговариваем.

– Не факт, галлюцинации причудливы. Подумаешь, пруды. Могли бы и на Луне болтать, если галлюцинация.

– Но парень тебя трогал. Сказал, что ты настоящая…

– Тоже показалось.

– Ну, не знаю…

– Ладно, не буду тебя мучить. В своем существовании я уверена на сто процентов. Значит, вариант с шизофренией отпадает. Остается еще два. Есть идеи?

В горло как будто песок сухой набился. Язык не желал слушаться Алика. То, что предстояло произнести, то, о чем он думал с тех пор, как увидел Аю за скамейкой на Патриарших… Этого не могло быть. Не могло. Никогда. Он сделал усилие, язык отлип от нёба. Выговорил.

– Есть. Идеи есть.

– Давай, – подбодрила его Ая.

– Ты бог. Истинный. Единый и единственный. Ты играла со мной с самого начала. Голоса, Либеркиберия, наша встреча, проблемы в конторе и с семьей. Все задумано тобою. Показать ты мне что-то хотела. Вывести куда-то. Но я, тупой, не понял. Прости меня, пожалуйста, Господи.

На глазах снова выступили слезы. «Неужели, – думал. – Неужели это он… она. Чем я заслужил? Кто я такой? Не счесть людей на земле. Есть святые, есть грешники. А я самый обычный, среднестатистический. Верчусь в меру сил. Добываю пропитание, как могу. За что? Если, правда, если…»

– Это два, – спокойно сказала Ая и разогнула второй палец.

– Как это два? – прошептал, пораженный ее будничным тоном Алик. – Просто два? И все?! Умоляю, не мучай меня. Скажи. Умоляю, Господи!

– Не торопись. Чего ты кипятишься? Мы просто рассуждаем. Да, просто два. Есть такой вариант. Признаю. Но есть еще один как минимум. Например, истинный бог не я, а ты. И это ты мне показать что-то хотел.

– Но я не бог! – закричал он. – Не бог я. Я обычный парень. Самый обычный!

– Ну, во-первых, не ври. Не обычный, раз я тебя полюбила. Во-вторых, а мне откуда знать, бог ты или не бог? Может, ты сумасшедший бог? Устал от ответственности, сошел с ума. Себя забыл. На меня решил все свалить. Чем не вариант?

– Господи, пожалей, – простонал Алик.

– Ну точно, шизофреник. Я с ним как с разумным существом, а он в припадке бьется. Хорошо. Давай серьезно. Ты не бог, верю тебе. Но кто тебе сказал, что бог я? Не буду утверждать, что я самая обыкновенная. Скромностью излишней, в отличие от тебя, не страдаю. Ая уникальная, единственная, красивая, хорошая вся такая. Но чтобы бог? Вряд ли.

– А кто же тогда бог? – глуповато спросил Алик.

– Вот, ключевой вопрос. В самую точку. Детективы любишь?

– Не очень.

– А я люблю. Если в закрытой комнате труп и два живых человека, но никто из живых не убивал, тогда что?

– Самоубийство? – догадался он. – Но я все равно не понимаю…

– А говоришь обыкновенный. Мне даже мысль такая в голову не пришла. Если самоубийство, зачем детектив писать? Нет, не самоубийство. Тогда третьего надо искать, – сказала Ая.

– Но как третий пробрался к ним? Комната ведь заперта.

– А он и есть комната. Понимаешь? – пояснила Ая.

Алик ничего не ответил. Лицо скривил, застонал, руки царапать начал. Ая, не давая ему скатиться в очередной приступ, продолжила:

– Нам обоим показать что-то хотели, обоих куда-то вывести. Бог экономит силы. Дуплетом, как в бильярде. Одним махом семерых убивахом. Да не переживай ты так. Я же люблю тебя. Не рви душу. Это гормоны, всего лишь гормоны. Обыкновенные гендерные различия. Вот я не переживаю ничуть. Потому что баба. Сложилось – значит, судьба такая. Сколько раз видела, останется женщина одна с тремя детьми на руках. И ничего, пашет, как лошадь, на пяти работах. Детей на ноги поднимает и не жалуется. А мужик, малейшая неприятность – и сразу: за что? почему? в чем смысл? Мне без разницы, кто на меня эту ношу повесил – ты, бог, я сама. Не имеет значения. На мне два мира, и я буду их тянуть, раз так уж вышло.