Наталия Терентьева: Похожая на человека и удивительная

– Женя! Что мне с тобой делать!

– Можете бойкот мне объявить, – серьезно ответил Женя. – Я папу тоже довел. Он мне еще тогда бойкот объявил, когда я не хотел нормально себя вести…

– Слушай, я уже в лифте, сейчас связь прервется. Иди… Не знаю куда. Там есть магазин какой-нибудь? Супермаркет большой? Нет, подумают еще, что ты воришка. Ладно, на остановку автобусную сядь, под крышу.

– Хорошо, – сказал Женя. – Но здесь только трамваи.

– Найди, пожалуйста, какой-нибудь навес. Чтобы люди вокруг были. И телефон не потеряй.

– Хорошо, – послушно ответил Женя.

– И жди меня! Я скоро буду!

Как можно быстро в будний день, когда все едут на работу и на учебу, добраться на противоположный край Москвы? На метро точно быстрее. Вот не выпендривалась бы, побежала бы со своим нежданным даром собой торговать, была бы, может быть, штатным экстрасенсом в правительстве, летала бы на собственном вертолете над Белокаменной…

Я была практически уверена, что через час двадцать, когда я, обалдевшая от духоты и какофонии метро, выйду на востоке Москвы, Женя уже будет далеко от 9-й Парковой. Но мальчик, как послушный и образцовый ребенок, обняв свой школьный рюкзак, сидел под навесом у метро рядом с бабушками, расположившимися прямо на земле и торгующими последней в этом году петрушкой с огорода.

– Привет! – сказала я Жене.

– Привет, – ответил мальчик, видимо заждавшийся меня.

Бабуся, раскладывавшая на коробке из-под южноамериканских мандаринов свой чеснок и петрушку, завидев меня, неодобрительно покачала головой:

– Ну вот что за матеря теперь такие, а? Что он сидит, тебя ждет? Дел много? Всех денег никак не заработаешь?

Женя вопросительно посмотрел на меня – как я отреагирую?

Я обняла мальчика:

– Я рада тебя видеть. Пойдем. Ты голодный?

– Да уж ясно дело, что не сытый! – ответила за него бабуся. – Ну, вы смотрите на них, а! Кепки наденут набекрень и побежали…

Мы с Женей переглянулись. Я посмотрела на бабулю, на приближающегося с другой стороны стража порядка, выразительно махавшего старушкам, сидящим у метро со своим немудреным товаром – кто с зеленью, кто с отростками комнатных цветов в самодельных горшочках из-под пластиковых бутылок, кто с пышными, но грустными осенними букетами. Я достала кошелек.

– Сколько богатство ваше стоит, бабуля?

– Петрушка по двадцать, чеснок – двадцать пять! – гордо ответила та. – И не торгуюсь, и так доллар подорожал!

– И правильно. А цветочки почем? – Я кивнула на два скромных букета темно-голубых растрепанных цветов, похожих на одичавшие хризантемы.

– По восемьдесят букет. Но тебе отдам за пятьдесят.

– Считай, – я кивнула Жене, – сколько за все будет?

Мальчик на удивление быстро и правильно посчитал:

– Триста сорок рублей.

– Молодец. Бабуль, мы все возьмем, заготовим на зиму себе чеснок с петрушкой, да, Женя? – Я протянула ей пятьсот рублей. – И букеты себе подарим сами, раз нам никто цветов не дарит.

Бабуся недоверчиво рассматривала мою купюру, а потом спохватилась:

– Сдачу, а сдачу-то возьми!

– В следующий раз, ладно? А то мы и так никуда не успеваем!

– На математику, да? – испуганно спросил Женя. – Можно не пойдем?

– Да какая уж там математика! – отмахнулась я. – Давай пойдем где-нибудь позавтракаем и заодно пообедаем. А то я ничего не ела и не пила сегодня. А ты?

Женя уклончиво помотал головой, из чего я заключила, что если он что-то и ел, то говорить ему об этом совсем не хочется. Кому интересно говорить о том, что он когда-то съел?

– Я без машины, благодаря тебе…

Я быстро посмотрела на мальчика, мгновенно сжавшегося от моих слов. Слова надо выбирать, разговаривая с ребенком. Быть искренним, внимательным и очень разборчивым в словах.

– То есть… Давай-ка на метро до центра доедем. А там разберемся, куда нам идти, да? У меня пара часиков есть. Не хочешь мне рассказать, почему ты из школы удрал?

Я покрепче взяла Женю за руку, и мы направились в метро.

Странно. Это чувство ни с чем невозможно сравнить. Я понимаю теперь озабоченный и полный собственной значимости вид мамаш, когда они тащат своих чад в поликлинику, или школу, или еще куда-то. И понимаю, почему меня всегда подсознательно раздражает их превосходство. Что особенного в вашей роли? Хочется сказать мне. Мне, которой некого и некуда тащить.

– Я не удрал, – ответил Женя. И замолчал.

– Хорошо, ладно. Проходи… проходи… А разве детям не бесплатно в метро?

– Какие дети? – удивилась контролер в метро. – Он у вас разве не школьник?