Дмитрий Поляков (Катин): Скользящие в рай (сборник)

Улицы пригорода являли собой странное зрелище: что-то роковое, гибельное буквально витало в воздухе. Одинокие пешеходы с сосредоточенными лицами, торопливо пересекающие пустынные проспекты; растерянные мужчины, вполголоса гадающие, что произойдет в ближайшие часы; насмерть перепуганные женщины; какие-то темные люди, одетые почти маскарадно – кто в кирзовых сапогах поверх брюк, кто в камуфляже, кто в офицерской фуражке и джинсах, с «калашниковым» через плечо; тихушно свирепая давка в немногих работающих еще частных продуктовых лавках; легкий бег закупоренных бэтээров; поваленные рекламные щиты; как будто из-под земли выросшие горы мусора повсюду; мертвые фонари, смутный гул вдали и зарево над крышами мертвых домов – все указывало на близость смертельной опасности, спасение от которой – случай; все говорило о зыбкой, томительной, как зубная боль, неопределенности, в которую стремительно погрузилась привычная жизнь огромного города.

На подъезде ко второму транспортному кольцу Глеба остановили. Дорога была перекрыта выстроившимися поперек фурами. Откуда-то тянулся едкий коричневый дым. К Глебу, тяжело хромая, подошел пожилой капитан. Лицо его было испачкано сажей. Возле уха запеклась кровь.

– Куда спешим? – крикнул он сорванным голосом. – Документы.

Глеб протянул права и процедил:

– Что, дальше ходу нет?

– А тебе надо? – недоверчиво поинтересовался капитан.

– Надо.

– Тогда пешком иди, раз жизнь не дорога. – Он махнул рукой в сторону центра и проворчал: – Приказа не пускать не было.

Глеб отогнал машину на обочину, запер ее и направился к фурам. Капитан молча наблюдал за ним, присев на капот своих «жигулей». Когда Глеб огибал уже кабину рефрижератора, он просипел ему вслед:

– Во дворы не ходи. Держись стен. – Он закашлялся. – И куртку сбрось! Она у тебя светлая.

Сумерки сгущались. Настал тот короткий сиреневый час, который французы называют между волком и собакой . Глеб вновь набрал номер Кристины. Номер по-прежнему был заблокирован. Тогда он побежал.

Улицы, как ни странно, были переполнены возбужденными, озлобленными, испуганными людьми. В их хаотичных перемещениях – группами, поодиночке, бегом – замечалась какая-то пьяная растерянность перед случившимся, которая, словно черная дыра, втягивала всех и каждого в тревожную неизвестность. Некоторые были вооружены, преимущественно автоматами, видимо отобранными у военных. При этом попадались куда-то спешащие, густо бряцающие амуницией милицейские подразделения: на них старались не обращать внимания. Окна и стены многих домов были измазаны черной копотью. Посреди улицы из пробитого водопровода бил фонтан кипятка. Стояла ужасная жара, но окна по большей части были закрыты и плотно зашторены. Там и тут откуда-то доносились сухие щелчки выстрелов. Хищные глаза мародеров выискивали незапертые подъезды в домах побогаче. Возле магазинов толпились жители, они вычищали все, что было в наличии, ругались, дрались. Набитые сумки тащили домой, явно опасаясь не донести, поскольку шайки подростков становились все наглее. Телевизоры выставляли прямо на тротуары, люди окружали их и спорили. Удивительно, но на центральных улицах работали кафе, рестораны, и в них сейчас спокойно ужинали те, кто готов был оплачивать астрономические счета за пустяковые, в сущности, удовольствия.

Глеб лихорадочно лавировал в толпе, кого-то задевал, валил с ног, получая в спину тычки и угрозы. Голый по пояс парень с избитым лицом крикнул кому-то, размахивая пистолетом ТТ: «Здесь он, точно, на крыше! Давай в этот подъезд!» Несколько человек ринулись следом за ним. «Снайпера нашли, – прокомментировал интеллигентного вида старик в очках. – Отойди, щас сбросят».

Увидев впереди забитую ревущим народом площадь, Глеб решил обойти ее дворами и нырнул под арку. Выскочив во двор, он вдруг замер на месте, точно споткнулся, вперив ошарашенный взгляд в кучу лежавших прямо посредине автомобильной стоянки людей. Он не сразу осознал, что люди мертвы. В синем свете одинокого фонаря, будто списанная со средневековых фресок, возвышалась мешанина из окоченевших рук, вывернутых грудей, разбитых голов, выломанных коленей. Трупов было много. Он никогда не видел так много трупов. Кроме собак, которые, поджав хвосты, трусливо суетились вокруг, в груде человеческой плоти неспешно хлопотали темные людские фигуры, похожие на зловещих чумных докторов. За спиной, усиленные микрофонами, кричали что-то ликующие голоса. А здесь царило какое-то удивительное спокойствие.