Михаил Ландбург - На последнем сеансе

Девушка не возражала.

– Что пьём? – спросил бармен. У него были седые усы и пухлые губы.

– Мы подумаем, – отозвался я.

Девушка подняла на меня глаза. Её взгляд вобрал в себя отражение встревоженного зверька, обманутого ребёнка и упавшей со стула старушки.

– Бармен ждёт, – шепнул я. – Что будешь пить?

– Не знаю. А ты?

– Пожалуй, рюмку водки. В такую погоду лучше всего глотнуть немного водки.

– От водки моим ногам бывает нехорошо.

– Опухают?

– Раздвигаются.

Юмор я оценил. Похлопал в ладоши.

Вдруг девушка заплакала.

Я достал из стаканчика бумажную салфетку, попросил не плакать.

Девушка послушно утёрла слёзы.

Бармен поставил диск. Элла Фицджеральд запела «Lady, Be Good».

Я посмотрел на девушку. «Парализованное», – подумал я о её лице, но спрашивать, отчего оно такое, не стал; знал, что у людей достаточно причин оставаться с окаменевшими чувствами и парализованными лицами.

За окном летал дождь. «Природа в истерике», – мне в голову пришла мысль, что полёт дождевых капель можно передать через скрипичное пиццикато, раскаты грома через взрывные удары большого барабана, а злобные вспышки молний – через…

– Надеюсь, ты чем-то занимаешься? – спросила девушка.

– А как же!

– Чем-то серьёзным?

– Ну да. Разбираюсь с хламом в моей голове.

– А-а-а, – сказала девушка и посмотрела на меня так, как смотрят на пустое место.

И тогда я, для того, чтобы девушка не смотрела на меня так, сообщил:

– Зато я знаю, кто автор книги «Гаргантюа и Пантагрюэль».

У девушки вздрогнули ресницы.

Я продолжил:

– А ещё знаю, что Никола Тесла – сумасшедший гений, а Марк Шагал родом из Витебска, а шаровая молния…

– Вот как? – повела плечами девушка.

Я освобождено вздохнул, решив, что наступило время закрепить за собой успех.

– Знаю, – оживлённо заметил я, – много забавного из личных отношений знаменитых мужчин и женщин.

– Правда? – вяло проговорила девушка.

– Хотите об Альфреде де Мюссе и Жорж Санд? – Прошу! Об Иване Тургеневе и Полине Виардо? – Пожалуйста! О Скотте Фицджеральде и его жене Зельде? – Позвольте!

Девушка замерла в ожидании.

«Вот он – триумф!» – догадался я и, чтобы дать возможность поверженной девушке прийти в себя, выдержал небольшую паузу.

В бар вошли два погружённых в себя парня. Пройдя к стойке, они залпом выпили по стаканчику зелёного ликёра и, поправив на шеях серебряные крестики, отправились обратно – туда, где дождь.

Бармен улыбнулся нам, сказав:

– Одни доставляют радость своим появлением, другие – своим исчезновением.

Мы улыбнулись в ответ.

– Хотите знать, чем отличаются иудеи от христиан?

Мы хотели.

– Одни свинину не кушают, а другие – да, – пояснил бармен и помолчал, ожидая нашей реакции.

Мы не реагировали.

Тогда Бармен продолжил:

– А хотите знать, что их объединяет?

Мы снова хотели.

– И те, и другие кушают друг друга.

Мы молчали.

– Забавно, да? – погладив усы, спросил бармен.

Мы пожали плечами.

– Эти парни заходили и вчера тоже. Сказали, что Израиль воспринимался бы гораздо лучше, не будь в нём израильтян.

– Пожалуй, и мне немного водки, – проговорила девушка.

Я одобрительно кивнул, заметив, что в Тель-Авиве немного водки никому не помешает.

Мы стали пить водку из одной, но очень высокой рюмки. Глоток – я, глоток – девушка. Девушка сказала, что её зовут Эстер.

– Что за история у тебя? – спросил я.

Посмотрев на запотевшие окна, Эстер сказала:

– Можно не говорить?

Мы принялись слушать Эллу Фицджеральд. Кажется, она старалась вовсю.

– Мне всегда казалось, – не выдержал я, – что хорошая музыка располагает к общению.

Эстер отпила глоток, потом вновь посмотрела на окно.

– У меня был брат, и теперь его нет, – проговорила Эстер. – Ты можешь понять такое?

– Такое – да. Недавно умер мой отец.

– Мой брат жив.

– Жив? Но ты сказала, что его нет…

Эстер взяла мою руку.

– У тебя красивые пальцы.

Я решил, что у этой девушки не только глаза, но и губы потрясающе хороши. Я кивнул на нашу рюмку:

– Глотнёшь ещё?

Эстер глотнула ещё.

– Тебе уже лучше?

– Да, гораздо лучше. Ты женат?

– Вдовец, – сказал я.

– Понимаю. Жена умерла…

Я тоже глотнул из рюмки.

– Ни черта она не умерла… Это я умер.

– Как так?

– Вот так!

Эстер рассмеялась:

– Выходит, что ты покойник?

– Нет, я не совсем покойник, но так выходит.

– Понимаю… – Эстер посмотрела на дверь бара, потом снова на меня.