Улья Нова - В ловушке

– Ты слишком много времени тратишь на трудные тяжелые книги. Девушка не должна быть слишком умной, – сказал он как-то, без интереса пролистнув Мисиму. И снисходительно кинул книгу обратно на диван.

Я зашла к нему в гости, он сидел на кухне при свете настольной лампы, что-то кропотливо высчитывал на калькуляторе, обложенный разноцветными прайс-листами и каталогами, а я смотрела какой-то нудный черно-белый фильм в его комнате, где большой черный кожаный диван и два компьютера. Он ходил по квартире с телефоном, что-то говорил, спорил с кем-то, потом, прикрыв трубку рукой, прошептал:

– Сева приглашает нас поиграть в бильярд, можно поехать в «Армадилло».

Я согласилась, потом вспомнила, что приглашена на вечеринку к друзьям, прокричала через все три его комнаты:

– Саш, забыла, нас сегодня ждут в гости, у друзей подруги новоселье, «Армадило» отменяется.

– Ну, хорошо, – сказал он, – значит, едем к твоим друзьям.

Она была в черном шерстяном сарафанчике без рукавов, надетом на голубую рубашку. Короткие черные кудряшки и острый носик с большой родинкой. Шустрая и затаившаяся, как маленький хищный зверек, она сидела на стуле, картинно держалась за спинку, что-то объясняла, помогала готовить салаты… Он задумчиво разглядывал город из окна шестого этажа; осенним вечером были видны мигающие бенгальские огни фонарей и черные фигуры домов, кое-где инкрустированные светящимися окнами. На нем были черные брюки и серая шерстяная рубашка с костяными пуговицами. Они перебросились всего парой фраз. Оказалось, у них много общих знакомых.

– Он гордый и грозный, – сказала она потом…

– Она грязноватая, у нее прыщи на плечах. Она похожа на ведьму. Вечно ты общаешься, с кем попало, – бросил он.

– Когда ты успел разглядеть ее прыщи, – возмутилась я, – ты же весь вечер стоял у окна, потом проглотил салат и утащил меня, даже не дав толком поговорить.

– И не надо было приглядываться. У нее отвратительные красные прыщи на плечах. Хоть бы кофточку с длинным рукавом надела.

– Она – моя лучшая подруга, у нее много других достоинств.

– Хорошо, общайся с ней, мне-то какое дело…

– Так странно, – ворковала она как-то по телефону, – я встретила этого твоего Сашу на эскалаторе. Я ехала вниз, а он вверх, он помахал мне рукой, спустился, мы немного поговорили…

– Представляешь, что за человек! Я опять встретила его в ГУМе, он был с какой-то девицей.

– Ну и как девица?

– Ничего себе, что надо…

– Кто эта девица, с которой ты был вчера в ГУМе?

– Секретарша моего шефа, мы искали подарок…

– Ты представляешь, твой Саша теперь работает в соседнем отделе, продюсером рекламного ролика.

– И как он тебе?

– Мы частенько пьем с ним кофе…

– Ты совсем меня забыл, не звонишь. У тебя что-то случилось, проблемы?

– Все нормально. Знаешь, нам надо бы встретиться, поговорить.

Я еду, раздумывая о том, что он собирается мне сказать. Вдруг, предложит переехать к нему или выйти за него замуж… Мечтаю, рассматривая прямоугольные лампы вагона. Когда мы с ним поженимся, я буду в белом брючном костюме, с кремовой розой в петлице, и подстригусь совсем коротко, а он будет в черном камзоле с кружевными манжетами.

В вагоне очень много людей. Я стою, прижавшись виском к стеклу двери, и думаю, что когда-нибудь у нас будет ребенок, пытаюсь представить, как это, когда в тебе ребенок от человека, которого любишь; интересно, ведь все сразу изменится: и мысли, и мир вокруг. И я…

Спустя час, в машине, на Воробьевых горах. Перед нами остров и церквушка на фоне желтых листьев и серого неба.

– Мы разные, нам лучше расстаться.

– Наверное, ты прав, – шепчу, мастерски сдерживаю слезы, от неожиданности происходящего сердце бьется так сильно и громко, кажется, там, на острове, и то слышен его стук.

Что может сказать женщина, которую бросают? Обвить руками за шею, повиснуть, разреветься: «не могу без тебя, думаю только о тебе, думаю твоими словами, живу в ловушке, стены которой – твои вкусы и представления о том, как должна жить, выглядеть, думать и чувствовать я».

Разные – значит, попросту не любишь. Эта кукла тебе не нужна больше. Наигрался. Ты уходишь, и мне только сказать: «Наверное, ты прав». И оставаться в пустоте, потому что я не знаю, куда дальше идти, вот уже совсем скоро, после нашего разговора».

Споткнувшись, выхожу из машины, теряюсь в серо-черной, источающей усталость, толпе людей метро. Иду, пошатываясь, по переходу, на другую улицу, не знаю, как она называется, продвигаюсь куда-то под дождем с развевающимися от быстрой ходьбы полами пальто. Три грузчика в серой спецодежде суетящиеся возле пикапа с какими-то свертками, вдруг, прерывают работу, выпрямляются, смотрят, один из них нерешительно окрикивает: