Олег Кондратьев - Почем фут под килем? (сборник)

– Санечка, у меня же твердость из рук уходит, и прицел сбивается. Вдруг еще кусачками ушко тебе оттяпаю или носик?

– Ладно, пятьдесят граммов.

– Семьдесят.

– Шестьдесят, и конец торгам!

– Благодарствую, родимый!

Они в точности исполняют задуманное, и доктор уверенно берет в руки щипцы.

– Я тебе, Саня, откровенно скажу. Вообще-то, положено иметь отдельный инструмент …ик!..для каждой… ик!..разновидности зубов. Но… у меня только один «ключик». Черт его знает, для верхней он челюсти или для нижней… ик! Замучила, проклятая!

– Пить…ик!..надо меньше. Может, этот «ключ…ик!» у тебя и вовсе для гинекологических целей?

Доктор серьезно и внимательно разглядывает инструмент, вертя его пальцами из стороны в сторону:

– Не-а, коротковат будет. К тому же на коробочке было написано «для зубов». Правда, карандашом.

– Может, для надежности мне из собственного арсенала технические плоскогубцы принести?

– Нельзя! Нам спирта не хватит их дис…диз…ин-фи-ци-ро-вать!

– Так я сбегаю и принесу еще, если надо.

– Сидеть! Побежишь уже беззубый. Открывай рот!

Кочубей ухватывает щипцами зуб и начинает расшатывать его. Саня изо всех сил вцепляется обеими руками в сиденье стула, его глаза закрыты, на лбу выступают капли пота, но он лишь мужественно мычит. С доктора пот льется просто ручьем. Наконец, раздается громкий, металлический щелчок.

– Сорвались, мать их… Надо ухватить покрепче.

Из пораненной десны кровь стекает на подбородок и разбрызгивается по сторонам при каждом взмахе Саниной головы. Белый халат доктора уже похож на фартук мясника после разделки свежей туши.

Леха теперь упирается ногой в сиденье, берется за щипцы обеими руками и вкладывает в процесс всю свою нерастраченную еще богатырскую силу. Слышится хруст и опять металлический щелчок. Не выпуская из рук инструмент, доктор отступает на шаг и садится на письменный стол.

– Коронка не выдержала. Заломалась к свиньям! Наверно, ты в детства кальция недоедал. На вот, прополощи пока рот. – Он наливает в стакан спирт, слегка разбавляет водой и протягивает Копылову.

Глаза инженера-лейтенанта затуманены мукой и количеством уже принятого внутрь обезболивающего. Он шевелит во рту языком, натыкается на невыкорчеванные обломки и с недоумением глядит на Кочубея.

– Ничего. Сейчас передохнем чуть-чуть, и я тебе остальное дообламываю, чтобы не мешалось. Это уже не больно. Отрихтую, как обещал. Пошли, покурим, Санек!

Обломки зуба Копылов выплевывает прямо на пол и только потом отправляет в рот переданный ему доктором стакан.

– Послушай, садист, у вас в Академии бывали какие-нибудь практические занятия, отработки, что ли, тренировки на людях, а? Или только в морге на трупах?

– Да не ходил я никогда на эту чертову стоматологию! Мне девочки-ассистентки за красивые глаза в классном журнале все посещения оформили и зачет поставили.

– Митрофанушка!

– Па-а-а-прошу без намеков! – Кочубей был по отчеству Митрофанович.

– Ладно, докуривай. Потом еще разок прополощим пасти, и ты завершишь, наконец, свое черное дело!

– Вот и чудненько! А я тебе, как моему первому «зубному» пациенту банку «Гексавита» подарю. В них и кальций есть!

Сашка уже шутливо замахивается на доктора рукой, а тот с довольным видом подставляет для поцелуя хитрющую пьяную рожу.

Самое примечательное, что уже на следующее утро зуб, точнее, пенек с корнями, который от него остался, у Копылова совершенно не болел! Опухоль со щеки спала. А к моменту прихода подводной лодки в базу другие навалившиеся заботы напрочь стерли из его памяти воспоминания о перенесенных мучениях.

Всплыли они лишь лет через пять вместе с распухшей щекой и нестерпимой болью в заросшем к тому времени десной корне многострадального «глазного» зуба. Зато капитан-лейтенант Копылов служил уже во вполне цивилизованном месте, где дежурный врач-стоматолог в поликлинике без всяких усилий за пять минут навсегда удалил вопиющие огрехи Кочубеевской некомпетентности…

Подводная лодка уже давно прочно обосновалась на стапелях большого цеха судоремонтного завода города Северодвинска. Так давно, что наконец-то подошел радостный для подводников момент, когда разобранную изнутри по кусочкам океанскую громадину надо было возвращать в рабочее состояние. Заканчивался средний ремонт. Начинался вселенский аврал.

В течение более полугода от силы два-три десятка рабочих со скоростью и усердием беременной черепахи ползали по практически пустым отсекам, выгородкам, трюмам, откуда еще в первые месяцы ремонта было вырезано и выгружено все оборудование. Небольшая его часть подлежала капитальному ремонту, а остальное – полной замене. Теперь надо было установить все обратно, отрегулировать, настроить…