Наталия Терентьева: Маримба!

– Так, мои дорогие! Из всех близких, которые у меня остались, мне дороги трое. Тетя, чем-то похожая на мою бабушку-красотку, но тетя далеко, в Белгороде, я к ней точно сегодня не доеду. Данилевский, которого я вот уже лет двенадцать в свой день рождения не вижу, он придет после, через недельку, с букетом белых хризантем, которые ненавидят все мои героини, а я успела полюбить за годы разлуки с ним. Без огромных белых хризантем с резким запахом короткого зимнего морозного дня и праздник не праздник. И третий, главный человек – Катька, у которой дела в Америке, и слава богу. Вот у меня пока в Америке дел не было, а если тебя не ждут в Америке, это серьезно для художника. Куда бы ты мне посоветовал пойти, папа?

Я прислушалась. Нет, ответа нет. Даже голова моя ничего не придумала и не выдала за ответ из космоса, где живут сейчас в виде квантов… или лучей… или эфира души моих любимых людей, которых больше нет на Земле.

– Мам? – я посмотрела на мамин портрет.

«Пойди купи себе что-нибудь приличное», – тут же прозвучал в моей голове мамин голос.

Конечно, мама всегда переживала, что я одеваюсь как попало…

– Хорошо, только не сегодня, ладно, мам? А то у меня от шопинга настроение портится.

«Почему у других женщин не портится, а у тебя портится?» – недовольно спросил мамин голос. Я просто знаю, что именно так мама бы и сказала.

– Не говори мне про других, пожалуйста… – попросила я. – Я – это я. Помнишь мой автопортрет? У меня лицо зеленое. Состав крови, наверно, другой. Только это с первого взгляда не поймешь. Так… Ладно. Консилиум отменяется. Никто мне ничего не подскажет. Живых я даже не буду спрашивать. Влад посоветует сходить на мужской стриптиз, народному-пренародному точно не до меня, он главную роль в бешено успешном сериале играет, что ему мои круглые даты, даже если когда-то я и была ему мила, как беззаветно влюбленная молоденькая студентка… Данилевский думает, что я с мифическими гостями, и пусть думает. Бывшие подружки слова не имеют. А если мне… – от пришедшей в голову мысли я даже засмеялась. Нет… А почему, собственно, нет? Почему – нет?

Я быстро включила Интернет. Так… Ого, даже не одно предложение… Значит, это пользуется спросом… Так… Поближе к дому, разумеется, потому что мне проще съездить на машине, скажем, в Тверь, чем на другой конец Москвы. В Тверь – села и поехала. Тверь у меня рядом – через МКАД переехала и дуй себе сто двадцать километров по прямой. А вот через всю Москву проехать… Тут пятое кольцо роют, здесь, оказывается, теперь наземные поезда ходят, где я хотела проскочить, и за два часа не доедешь с северо-запада до юго-востока моего города, расплывшегося, измученного, изуродованного стройками, тоннелями, развязками…

Да! Есть поближе к дому… Здорово… Одеться надо – подходяще случаю…

– Мам, мам… Ты еще дома? Вижу, да… Слушай, я быстро, пока мы прервались на пять минут. Ну, как ты?

– Я выхожу.

– Куда?

– Пока сюрприз.

– Ма-ам? – Катька встревоженно всматривалась в мое лицо.

– Покажи, как там вокруг тебя.

Катька засмеялась:

– Да что тут показывать? Не в прерии же! Сидим, пьем воду без газа, беседуем, тексты правим, расписываем сцены.

– Вместе? – удивилась я.

– Ну вот, представь, вместе, да. Удивительно, правда? Коллективный ум… Мне чудно́, конечно… А вокруг… комната как комната… или зал, не знаю, как назвать… Американ стайл. Металл, стекло… Планета андроидов, все как обычно. Мам, а что ты придумала? Почему у тебя такой загадочный вид?

– Не скажу.

– Все хорошо?

– Все отлично.

– Но ты ведь не на кладбище поедешь, нет?

– Нет. Никому бы это не понравилось из тех, кто там… Или не там. Я вообще думаю, что они не там.

– Вот именно.

Я обратила внимание, что Катька как-то изменилась с утра, точнее… который у нее сейчас час? Пока я разбиралась с последними гостями, сколько времени прошло? Часа два, три?

– Ка-ать? А у тебя как?

– У меня хорошо. Мам, я, знаешь, заехала в эти «Три пеликана». Решила – чем думать, стоит не стоит, заехать да и все!

– Молодец. А три – пеликана или павлина, Кать?

– Жирафа! – засмеялась Катька. – Конечно, мам, я молодец.

– И…?

– И поговорила с бугнининкасом. С Леонардом… Знаешь, как его псевдоним?

– У него есть псевдоним?

– Есть, – хмыкнула Катька. – Лео Перкс!

– Как? Но у него же фамилия то ли Марикявичус, то ли…

– Мам, percussion по-английски – игра на ударных инструментах. Ты должна лучше меня знать. А percussion сокращенно – «перкс». Но не в этом дело.