Борис Горзев - Два романа о любви (сборник)

– Повторяю: человек, с которым Альберто ехал до Вероны, согласен, но согласен на тех же условиях. Так? И что это значит, Петр?

– Это значит, всё хорошо.

– А, вот как! Ну, вы шпионы, криптоманы!

– Нет, не так. Это не криптология, а иносказание.

– Как-как?

– Ну, проще аллегория – фраза, имеющая тайный, скрытый или абстрактный смысл.

– Тайный, скрытый! Нет, вы шпионы, точно, шпионы! Ладно, понял, позвоню, скажу.

– Вот спасибо! А как там твоя «Рома», ну и мой «Милан»?..

Минула, кажется, неделя, как Петра перевели в нейрохирургию, и ему позволили садиться в постели и даже привставать, но только в чьем-то присутствии. Однако после ухода мамы он втихаря сам ходил в туалет, находившийся в этом же боксе, прямо за дверью. Голова уже не кружилась и даже не болела, хотя все-таки легкости там не ощущалось. Сняли все повязки и гипс с руки. Глянув на себя в зеркало во время бритья, Петр оценил свою физиономию почти на четверку. Посему задал законный вопрос лечащему доктору: скоро ли выписка? Тот ответил: еще неделя, дней десять – наблюдение, долечивание, контрольная томография, УЗИ.

Ладно, что ж. И, когда приближался оговоренный срок, а Петр уже легально ходил, утром появилась мама. Это было обычным, но вот сказала она необычное:

– Петенька, я пришла с сюрпризом.

– Очередной компот или сок? Разве это сюрприз?

– Фома неверующий! Смотри! – И приоткрыла дверь палаты.

Вошла Биче.

Выяснилось, что она прилетела вчера, отец встретил ее в Шереметьеве, привез домой, там переночевали, а с утра мама поехала с ней в «Склиф». Сначала переговорили с заведующим отделением, и вот – пожалуйста.

Вскоре мама засобиралась домой. Перед уходом она дала Биче кое-какие инструкции по уходу за больным (Петр переводил) и еще напомнила, что через пару часов приедет отец – чтобы побыть с сыном, а потом забрать не ориентирующуюся в чужом городе и не говорящую по-русски иностранку. Вообще-то она для отца будущая невестка, уточнил Петр, потому что между сыном и этой дамой заключен устный договор о намерениях – mentio et repromissio nuptiarum futurarum, а это, если с латыни и коротко, означает обручение.

– И что ты примчалась, красавица моя? – начал Петр, когда они с Биче остались одни. – Я тебе безмерно рад, но зачем?

– Я очень ревнивая, а тут такие симпатичные сестры милосердия.

– Чушь, дважды чушь! Во-первых, если верить тому, что ты мне наплела о себе, у тебя в твоей любовной жизни не было поводов для ревности, а во-вторых, и это главное, я только вчера вспомнил, что на свете существует противоположный пол, и почувствовал тягу к нему.

– Ну, значит, я вовремя. – Она уже не улыбалась и произнесла серьезно: – Но даже не в этом дело. Петя, я прилетела за тобой.

– Вот это да! Ты железнее, чем Маргарет Тэтчер. Лучше доложи мне о том, кто у нас. УЗИ сделали?

– Сделали. Мальчик.

– Значит, папа угадал. Он сказал, что у такой сильной женщины, как ты, должны рождаться только мальчики.

– Гениально! Если учесть, что пол ребенка определяется отцовскими клеточками.

– Это по науке, а мы о чем-то более высоком.

– Сhiacchierone!

– Это что?

– Это значит… ну, пустой оратор.

– А, ясно: по-нашему, трепач, болтун.

– Ну пусть так по-вашему, если от глагола рarlare… Петя, я о главном: повторяю, я прилетела за тобой. Я забираю тебя насовсем. В Италию, в Милан. Понял? Ты меня много обманул – ссадины, легкое сотрясение мозга! А тут у вас, я поняла, не то что ссадины, а смертоубийства. А мне нужен живой мужчина. Мне нужен мужчина, с которым мне хорошо и который отец моих мальчиков. Мне нужен мужчина и отец. Всё! И такого я нашла и никому его не отдам! Остальное неважно.

– Я ж говорю, ты леди не железная, а стальная. Тэтчер отдыхает.

– Петя!

– А где и кем твой русский мужчина Петя будет работать в Италии, ты подумала? Или уже всё за меня решила?

– Конечно, решила! Когда у вас в Москве такое, то кто же должен решать? Любящая женщина, конечно. Вывести мужа из огня… Ладно, так вот. Ты будешь директором музея Сальери в Леньяго вместо покойного дедушки. Будешь там жить, проводить экскурсии, пополнять экспозиции – в общем, будешь главным по музею. Там дедушкин дом, наш дом, ведь он по наследству мой, а значит, наш. А по выходным мы будем видеться – или ты к нам в Милан, или мы с Джино к тебе. По-моему, это прекрасно: так я тебе не слишком надоем. А потом… Потом посмотрим, как жизнь пойдет: захотим, станем жить вместе всегда, постоянно, у нас с тобой два дома, есть выбор. Или в Милане, или в Леньяго. В конце концов, рядышком с Леньяго, в Вероне, тоже есть консерватория, могу устроиться туда. Есть выбор, есть… Да, видишь, я всё решила.