Татьяна Коган: Амнезия души

Например, в юности Галя мечтала иметь компанию близких друзей, чтобы делиться с ними секретами и планами на будущее. Она даже немножко завидовала Глебу, у которого такая компания была. Галя обижалась, что муж не знакомит ее с друзьями. Какая же она была глупая! Сама не знала, чего хотела! Для счастья нужны честный, любящий супруг и здоровый ребенок. Никакие друзья не принесут тебе столько радости.

И кстати, коль уж речь зашла о друзьях, Андрей в отличие от Глеба сразу же познакомил Галю со своими товарищами. Представил ее как свою «лучшую и единственную половину». Она смутилась, но про себя ликовала.

Галины родители нового зятя приняли с распростертыми объятиями. Дочь счастлива, у внука появился достойный отец – чего еще желать? Словом, все было хорошо. За одним исключением.

Галя не сомневалась, что рано или поздно Глеб выяснит, что она родила от него ребенка. За несколько лет брака она не догадалась о темной стороне мужа, зато характер его изучила прекрасно. Если бывший супруг узнает о сыне, то захочет воспитывать его. Оставалось надеяться, что случится это как можно позже.

Сообщение матери о появлении Глеба застало Галю врасплох. Она еще не успела придумать план действий. Признаться Андрею не решалась, боялась, что, начав рассказывать, уже не остановится и выложит всю правду. Кто знает, как отреагирует муж. Скорее всего, предложит обратиться в полицию и засадить преступную шайку в тюрьму. Мысль здравая и адекватная. Убийцы должны понести наказание, все верно. Но, черт возьми, Галя не могла переступить через себя. Слишком многое связывало ее с некогда любимым человеком. Она никогда не простит его, не впустит в свою жизнь. Но и судьей выступать тоже не будет. Бог ему судья.

Галя помешала суп, зачерпнула ложкой и осторожно попробовала – осталось добавить чуточку специй и соли. На мобильник пришло сообщение. Андрей писал, что задержится на работе на час, просил прощения. Галя ответила, что ждет и любит. Все-таки ей очень повезло с Андреем. Глеб бы и не подумал предупредить. Он нередко заявлялся домой поздно, с разбитым лицом. Ему не хватало острых ощущений, и он постоянно провоцировал драки. Андрей же обладал достаточным тактом и умом, чтобы решать проблемы при помощи слов, а не кулаков.

Из комнаты донесся плач: сын требовал внимания. Галя выключила плиту и вымыла руки.

– Кто тут у нас недовольный такой? Кто соскучился? – Она подняла ребенка, мгновенно затихшего при виде матери. – Пойдем посмотрим в окошко, там такой красивый закат.

Вид из окна открывался и правда удивительный: широкая, плохо асфальтированная дорога уходила прямо в горизонт, где угасало густо-розовое солнце. Галя родилась и выросла в городе, но предложение Андрея перебраться в поселок восприняла с восторгом. Свежий воздух, лес в двух шагах от дома, люди спокойные, не озлобленные. Для ребенка несомненная польза. Да и шансы остаться незамеченной возрастали. Увы, конспирация долго не продлилась.

Галя узнала его издалека. Он совсем не изменился. То же сосредоточенное лицо (со следами от потасовки), те же плотно сжатые губы, тот же нервный шаг. Весь его облик был столь родным и одновременно отталкивающим, что хотелось броситься наутек, бежать без оглядки, только бы не видеть, не слышать, не иметь возможности прикоснуться.

– Что-то случилось? – забеспокоился Андрей. – Ты напряжена.

– Андрей, я тебя сейчас о чем-то попрошу, – тихо произнесла она. – Обещай не расспрашивать. Я все расскажу позже. Пожалуйста, возьми коляску и подожди пять минут, пока я поговорю с этим человеком. Если через пять минут он не захочет закончить беседу, вызывай полицию, – на последней фразе она повысила голос, чтобы Глеб услышал.

Андрей не стал задавать вопросов и отошел в сторону, внимательно наблюдая за женой.

– Ты считаешь это правильным – скрывать сына от родного отца? – спросил Глеб. В его голосе не было обычной уверенности, он звучал почти жалко.

Страх и напряжение внезапно отпустили, и Галя почувствовала, что ей нечего опасаться. Глеб явился не в образе воинственного врага, намеревающегося уничтожить всех, кто не подчинится его воле. Нет. Он скорее напоминает просителя, алчущего милости. Он подавлен и растерян. Понимает, что не заслуживает снисхождения.

– Правильно ли позволять ребенку общаться с преступником? – ответила вопросом на вопрос.

– Я никогда не причиню вред ни тебе, ни сыну. Ты же знаешь, – Глеб с тоской посмотрел на нее.

– Нет. Я не знаю, – возразила она. – Я не доверяю тебе после того, что ты сделал. Ты не должен приходить ко мне и требовать общения с сыном. У тебя нет на него прав.