Татьяна Коган: Амнезия души

На Глеба Макс махнул рукой – после возвращения памяти товарищ стал еще более странным, чем при амнезии. Твердил про ошибки, грехи и прочую дребедень. Эх, времени нет устроить ему хорошую взбучку, чтобы мозги на место встали. Со всей этой нервотрепкой Макс даже за Джека как следует не порадовался. Немецкие врачи поработали на славу. Долго возились, зато результата достигли. Нужно будет уточнить рейс – Макс вызвался встретить друга в аэропорту.

– Давно дома? – поинтересовалась заспанная Надька.

– Не очень. А ты чего так рано поднялась? – Он поцеловал жену и пошел на кухню ставить чайник.

– Выспалась уже. Что у тебя ночью за дела были? – Надька зевнула и двинулась следом. – Ты же в клубе с пятницы дежуришь. А сегодня среда.

– Да так, халтура подвернулась, – соврал Макс. На фоне общей усталости и недосыпа ее вопросы начали его раздражать.

– Какие планы на сегодня?

– Ну, какие планы, цыпа? Пожру и поеду таксовать.

Надька достала из холодильника пакет с молоком и недовольно посмотрела на мужа:

– Не уработайся раньше времени. Отдыхай иногда.

– Надюха, что ты меня достаешь с утра? Лучше приготовь завтрак, пока я в душ схожу.

– Омлет будешь?

– Буду, – крикнул Макс из коридора и исчез в ванной.

Надя включила плиту, поставила сковороду нагреваться и вернулась в гостиную. Подняла с пола грязную рубашку мужа и понюхала. Рубашка пахла потом и женскими духами.

Когда Макс вернулся в кухню, завтрак уже ждал на тарелке. Какое-то время Надя молча наблюдала за тем, как муж ест, и удалилась в другую комнату.

День прошел суетливо, но бестолково. Клиентов было много, но все безденежные. Заработать получилось мало. Макс раздумывал, стоит ли ехать к Лизе, когда позвонил Глеб.

– Привет. Не отвлекаю? – спросил он.

– Не отвлекаешь, – сдержанно ответил Макс. Последний раз они разговаривали сразу после спасения Лизы. Глеб обещал заскочить к ней, но так и не приехал.

– Как дела? – В голосе друга звучала неловкость.

– Дела шикарно.

– У тебя как со временем сегодня?

– Есть предложения? – холодно поинтересовался Макс. Он устал надеяться, что Глеб станет прежним, поэтому старался не преувеличивать значение телефонного звонка.

– Встретимся?

– Где и когда?

Спустя час они сидели в унылом безлюдном баре с плохим обслуживанием и разбавленным алкоголем.

Макс испытующе смотрел на друга, гадая, чего от него ожидать. Глеб долго молчал, потягивая отвратительное пиво, и выглядел удрученным.

– Как там Лиза? Приходит в себя? – наконец выдавил он.

– Постепенно, – уклончиво ответил Макс. – Фоторобот видел?

Глеб кивнул.

– Не представляю, кто это такой.

– Вот и я не представляю. Сначала думал, может, это та самая таинственная падла, но лица вообще не похожи. Лизка сказала, что уроду, который ее похитил, не больше сорока на вид.

– Что следствие? Движется? – без интереса спросил Глеб.

– Пока не очень. Но это ничего, рано или поздно маньяк где-нибудь проявится, – Макс повертел в руках солонку и поставил на место. – У тебя что? Какой-то ты унылый.

– Сын у меня родился.

– Да ну? Старик, ты серьезно? От Гальки? Вы помирились? – Новость воодушевила Макса. На долю секунды ему показалось, что все возвращается на круги своя. Лизка нашлась, Джек прозрел, Глеб вернулся в семью, а значит, есть все шансы восстановить компанию.

– Нет, мы не помирились, – товарищ мрачно усмехнулся. – Я и сына-то своего еще на руках не держал.

– Почему?

– Почему? – Глеб пожал плечами.

И он рассказал, как случайно узнал о Галиной беременности, как долго добивался встречи, как мучительно выяснял адрес и как наконец вышел на след. Глеб прекрасно помнил, какое чувство охватило его при виде счастливой жены, идущей бок о бок с другим мужчиной: злость. На себя – за то, что не удержал. На нее – за то, что не простила. На весь этот чертов мир, в котором нет справедливости. Хотелось кричать от ярости и крушить все на своем пути. Вместо этого он выдохнул и двинулся навстречу бывшей жене.

– Ты бы видел ее лицо, – Глеб отхлебнул пива. – Как будто она увидела привидение и одновременно с этим наступила в дерьмо.

– Зря она так, – история друга задела Макса за живое. В женщинах он ценил верность и предательства бы никогда не простил. Мимолетные увлечения спускал только Лизе, да и то лишь потому, что она всегда держалась за дружбу и ценила ее выше сексуальных игрищ. – А ты чего?

– А я погрозил ей пальцем и сказал: «Отдай ребенка, он мой!»