Виктория Токарева - Хэппи энд (сборник)

Эля сразу пошла к Тому, кто решает. Тот, кто решает, пребывал в отвратительном настроении, и этому были веские причины. Врачи определили у него опухоль, надо было ложиться на обследование.

Эля привела Того, кто решает, к Ивану, вернее – наоборот. Ивана привела в просторный кабинет.

Иван сосредоточился, выдвинул вперед руки и как миноискателем поводил руками вокруг обширного тела.

Опустил руки и сказал:

– Жировик в средостении.

– А что это? – не понял Тот.

– Жир, – просто объяснил Иван. – Вы много едите. У вас восемьдесят процентов лишнего веса. Лечение – голод.

– И все? – не поверил Тот, кто решает. Он полагал, что его лечением будет – тот свет. – А откуда вы знаете, рак это или жир? – усомнился Тот.

– Слышу, – объяснил Иван. – От плохой опухоли идет холод, а от доброкачественной тепло. Своя ткань.

Тот, кто решает, не поверил окончательно, но настроение у него заметно улучшилось.

Через месяц диагноз Ивана подтвердился врачами. Тот, кто решает, дал помещение Ивану в центре Москвы, в семи минутах от Кремля.

Кабинет – в старом купеческом двухэтажном доме. Комната прислуги. Восемь метров. А больше и не надо.

Окна выходили в деревья. На окошке горшок с геранью. Ситцевые занавесочки.

У Ивана установилась постоянная клиентура. Расписание. На человека – шестьдесят минут. А раньше, в государственном секторе, на человека – восемь минут. Восемь минут смотреть, семь – писать. Итого пятнадцать минут. Что можно понять за это время? И зачем так подробно записывать? Кто это читает?

У Ивана появились деньги, как при отце, но сейчас это были его собственные деньги, что не одно и то же.

Финансовый успех завершился покупкой машины. Это тебе не фломастеры и не розы. Машина. Эля помогала выбрать цвет. Выбрала красный. Цвет не нравился Ивану, но он подчинился беспрекословно. Иногда казалось, что это отец сверху послал к нему ангела-спасителя – Элю. Хотя отец был мусульманин и его ангел, посланец Аллаха, выглядел бы по-другому.

Иван работал четыре часа в день. За четыре часа энергия вытекала полностью. Надо было заряжаться. Заряжался от Эли и от природы. Вместе ездили за город.

Однажды остановили машину на краю зеленого луга. Трава только что вылезла из земли, была молодой, в первом своем переходном возрасте. Каждая травинка сверкала на солнце. Над лугом стояло изумрудное свечение. Бежевая корова с непомерно набухшим выменем лениво щипала траву.

Иван задумчиво смотрел на луг, потом сказал:

– Она все время от меня что-то хотела и дергала, как корову за вымя. Но я был пустой. Она могла оторвать сосцы, я только мычал.

Эля поняла, что «она» – это жена. И еще поняла, что он думает о семье постоянно.

– А ты вывела меня на луг. Молча, спокойно. Погладила меня по шее, и мое молоко течет струями.

– Странное сравнение с коровой.

Но Эля понимала: это благодарность.

Иван смотрел на нее. Эля была красивее Аникеевой. Женский тип тот же, но в Эле доброта. Доброта – это тоже внешность. А у Аникеевой зубы в два ряда, как у акулы.

Иван взял ее руку, понес к лицу, чтобы поцеловать ладошку. Но, не донеся до губ, остановился. Линии судьбы пересекались посреди ладони, образуя крест.

– Ты болела? – спросил Иван.

– Нет, – удивилась Эля.

– Кончала с собой?

– Ты что, с ума сошел?

– Странно. – Иван пожал плечами. – Линия жизни, а рядом еще одна. Дублирующая.

Иван поцеловал обе линии. Спрятал свое лицо в ее ладонь.

Красивая корова благородной оленьей окраски все ела и ела изумрудную траву.

– Знаешь что? – раздумчиво спросил Иван.

– Что?

– Я без тебя сдохну.

Покатился новый этап Элиной жизни. Он назывался «Иван». Что бы ни делала: варила, вязала, вытирала пыль, – Иван существовал в ней и вокруг, как воздух.

Иногда воздуха не хватало. Начинало подсасывать. Эля чувствовала недостаточность. Нервы напрягались. В такие моменты все падало из рук: ложка, тарелка, железный лист, на котором жарилась курица. Грохот листа – как взрыв, удар по нервам – наотмашь, всей пятерней. Эле хотелось закричать – на весь белый свет. До неба. И внутри себя она кричала: а-а-а… Иногда это прорывалось наружу длинным стоном.

Мама Игоря внимательно взглядывала на Элю и, казалось, слышала весь крик. Она покачивала головой, соглашаясь с какими-то своими мыслями.

К двум часам Эля торопилась к купеческому дому. Подходила к красной машине и ладошкой вытирала ветровое стекло – медленным нежным движением. Ей казалось, она гладит Ивана по лицу. Здесь, возле машины, она успокаивалась, как будто пришла домой.