Елена Ронина - Такой долгий и откровенный день (сборник)

Две Ядвиги стояли друг напротив друга. Две женщины, с разницей в сорок лет, одного роста, с одинаковыми прическами и одинаково высоко поднятыми подбородками. Они не плакали, в конце концов, неписаные законы их сословия обязывали стойко переносить житейские невзгоды. Они крепко обнялись, старшая перекрестила младшую на прощание, и Ядвига, не оборачиваясь, пошла на регистрацию рейса.

НА УЛИЦЕ все еще было жарко, но на уютной веранде было комфортно. Дул легкий ветерок с Адриатики, принося облегчающую прохладу, уютно шелестела листьями пальма. Уникальное место – Хорватия. Климат, дарящий покой и умиротворение. В чем здесь дело? Вот почему в Черногории в воздухе до сих пор, спустя почти десятилетие, чувствуется война, а здесь – нет? Почему здесь хочется расслабиться, дышать полной грудью и думать только о хорошем? Загадка этой земли. Или влияет все-таки близость Ровеня – одновременно очень земного, рыбацкого, и в то же время совершенно сказочного городка?

Или достигает здешних мест обаяние расположенной неподалеку Пулы с ее римским Колизеем и концертами под открытым небом?

Михаил с Ольгой были в Пуле всего один раз, приехали специально на постановку в Колизее. В тот день давали «Кармен». К сожалению, не повезло, спектакль из-за дождя отменили. За полчаса до представления дождь благополучно закончился, но под предлогом «аппаратура сложная, расставить не успеем» спектакль не состоялся. Ольга не испытала разочарования. Она ходила по Колизею, забыв, что на дворе 2007 год. Вот за этой каменной стеной стояли гладиаторы, а напротив – рычали львы. Она представила это так явно, что даже стало страшно.

– Мам, ты что? О чем думаешь?

– Мишка, я потрясена, спасибо за то, что привез меня сюда. Колизей в Риме не произвел на меня такого впечатления. И потом, внутрь-то там не пускают. Даже не то. Знаешь, еще немножко, и я бы почувствовала, что на меня бросается лев. Страшно стало! – Ольга поежилась.

– А я бы тебя защитил!

– Об этом я не подумала.

– Смотри у меня, ты все чаще стала напоминать отца. Как задумаешься, тебя из твоих мыслей не достать. Раньше папа этим у нас отличался, вместе его доставали, помнишь? То с поля битвы, то с бала.

– Да-да, то из девичьих покоев. – Ольга к недостаткам мужа относилась легко. Да и недостатками это и вовсе не считала. – Не волнуйся, сын, просто твоя мать не молодеет и есть над чем подумать, что вспомнить. Это нормально. Было бы странно, если бы я вообще ни о чем не задумывалась. Просто я все больше благодарна тебе за это место, за эти мои минуты счастья. Сколько осталось-то?

– Начинается! Пойдем на пирс, смотреть яхты.

С веранды Олиного дома яхты были не видны, для этого нужно было подняться на балкон второго этажа. Но все равно, и на веранде присутствие моря ощущалось каждой клеточкой.

– Хорошо тут у тебя. Ну, не московский участок, это ясно. Сколько у тебя там, кстати, гектаров? – Ядвига была верна себе.

– Какие гектары?! Что ты придумываешь, двенадцать соток; ну, здесь и вправду четыре всего. Ну и ладно. Куда нам столько? А так стол поставили, кресло. И потом, в Москве же у меня нет ни пальмы на участке, ни гортензии. И вместо винограда, заметила, что здесь вьется? – Ольга победно смотрела на подругу. – Эх ты, дворянка еще. Это же киви!

– Ну я же не африканская дворянка, слава богу.

Подруги расхохотались. Им было необыкновенно хорошо вместе. Ну над кем еще можно было бы вот так подтрунивать и не ждать обиды в ответ? Они даже скучали по этим взаимным словесным уколам. По старой памяти хотелось от кого-нибудь отбиваться, с кем-то поспорить. Нет, женская дружба все-таки существует!

– А я все-таки столько лет корила себя за ту парижскую историю, – Ольга глубоко затянулась. Курить она начала, уже выйдя на пенсию, а вот бросить теперь не могла, да и не хотела. – Зачем я тогда начала тебя отговаривать? Мое ли это было дело? Ведь жизнь у тебя могла бы сложиться совсем по-другому.

– Брось, Лелька. Ну, во-первых, у человека есть судьба, и от нее не уйдешь. Так что думаю, уехала бы я, не уехала, какая разница! Все равно бы вот так через тридцать лет с тобой кофе под этой пальмой пила. Так, видно, Богу было угодно. Да и потом, я и сама все понимала. Хотя, конечно, твой выпад меня тогда сильно отрезвил. Сначала разозлил, а потом отрезвил. Я ведь всегда на тебя похожей быть хотела. Ты и красивая была, и давалось тебе все легко. Я сколько потов в классах пролила, а у тебе это было природное. Чего уж там. Да кому рассказать – в тридцать пять лет в Большой театр на работу взяли!