Макс Неволошин - Шла шаша по соше (сборник)

Первый стих я сочинил в двадцать лет. И удивился этому, поскольку стихов не любил, да и теперь не люблю. Есть в них что-то противоестественное. Или наоборот, что-то слишком естественное – природное, дикое… Как тявканье собак на луну – им и самим вроде неохота, и знают, что глупо, а куда денешься? Я тогда учился в педагогическом институте. Учился скверно, часто прогуливал, выпивал, общался с иностранцами. Естественно, меня прессовали с обеих сторон: и дома, и в институте. Однажды я шёл в лохматом настроении под утро из гостей, бормотал под нос какие-то слова… И вдруг – понял, что сочинил стих. Стих был на тему «дайте, гады, мне свободу, как вы все достали, блин». Неожиданно процесс меня увлёк. За несколько дней я сочинил ещё с десяток стихов – о природе, погоде, кошках, а может быть, собаках, не помню. Озвучил их на какой-то пьянке, имел успех у девушек – вот она, главная цель стихотворцев! Я записался в местное литобъединение, проник в богемную тусовку. Завёл роман со студенткой филфака. Именно тогда мне в голову втемяшилась идея напечататься в журнале «Юность».

Почему именно «Юность»? Только этот журнал давал фото автора над публикацией. Кроме того, внимательно изучив годовую подшивку «Юности», я убедился, что мои тексты ничуть не хуже. К тому времени у меня накопилось две общих тетради стихов и папка рассказов. Сочинялось всё это легко и быстро, не то что теперь. Дальше можно не читать – и так ясно. Несколько лет я слал рукописи в «Юность» и аккуратно получал их назад со стандартным отказом. Объяснения причин напоминали издевательство. Одновременно я посылал рукописи в другие журналы. В двух из них мне удалось напечататься. Затем меня пригласили выступить на радио. Молодёжная газета опубликовала два моих рассказа. Но «Юность» держалась, как скала. В глубине души я понимал, что это дохлый номер. Что они просто игнорируют авторов с улицы. Тем не менее я сделал последнюю и решительную глупость. Взял наиболее удачные тексты и поехал в редакцию лично.

Два раза я встречался с Юрием Ряшенцевым и раз с Андреем Самарцевым – тогдашними консультантами журнала. Высиживал долгую очередь среди таких же, как я, идеалистов с портфелями. Ряшенцев (тот самый, который «пора-пора-порадуемся…») критиковал меня за отсутствие авторской позиции и подражание Бродскому. Я вышел от него почти счастливый. Ещё бы – подражание Бродскому! Теперь я понимаю, что интеллигентный Ряшенцев говорил это каждому забракованному автору. Что говорил Самарцев, не помню: видимо, ничего хорошего. Так как именно после разговора с ним желание напечататься в «Юности» оставило меня навсегда. Позвони сейчас главный редактор с мольбой о публикации – ей-богу, откажусь. Да и фото мне ни к чему. Какое может быть фото, если я по утрам зеркала стесняюсь?

История про пальто и того банальнее. Захотелось мне однажды кожаное пальто – нет, не после фильма про место встречи. Как-то зимой начальник попросил выгулять по Москве двух иностранцев. Кажется, это были голландцы – муж и жена. Оба упакованы в элегантные пальто из мягкой кожи. У неё – кремовое, у него – чёрное, с меховым воротником. Я, нищий аспирант в старом пуховике, выглядел рядом с этой парой довольно убого. Любому встречному было ясно, кто иностранцы и кто при них халдей. Одним словом, так захотелось кожаное пальто – хоть вешайся. И было от чего. Мои доходы позволяли купить в лучшем случае рукав. Даже о куртке смешно было мечтать. Тем не менее вскоре я стал обладателем превосходной кожаной куртки. Произошло это так.

В 1993 году меня отправили на учёбу в Мюнхен. Не за какие-то особые заслуги – просто повезло. Оказался в правильный момент рядом с нужным человеком. В Мюнхен я влюбился с первого дня и на всю жизнь. Такого уютного, стильного, изысканного города я не видел ни до, ни после. Мюнхен напомнил мне любовно отреставрированный старинный автомобиль. На рассвете улицы мылись шампунем. Городские автобусы могли заменить часы. В вокзальных сортирах, пахнущих земляникой, играла музыка Вивальди. Шикарные витрины манили… но денег опять-таки не было. Две трети моей стипендии уходили на квартплату. Общежитие дали не сразу – пришлось снимать комнату. Комната, правда, была хорошая. Рядом с университетом, большое окно, новая мебель. Хозяйка тоже оказалась ничего… по местным стандартам. В московском метро никто бы головы не повернул. Хозяйку звали Барбара. Работала она в университетской библиотеке. На работу ездила на велосипеде, даже зимой.