Макс Неволошин - Шла шаша по соше (сборник)

Иногда русскоязычное комьюнити собиралось у кого-нибудь в гостях: выпить, поплакаться на жизнь, поматерить новозеландцев. Приглашали на эти сборища и нас с женой. Сценарий не отличался разнообразием: винегрет/оливье, голубцы/пельмени, дешёвая водка… надежда, мой компас земной… и юный Октябрь впереди. Раз возвращались с такой пьянки в компании молодого шалопая по имени Руслан. Ему было с нами по дороге. Говорили о том, что выпивки явно не хватило и неплохо бы добавить. Но – магазины закрыты, да и денег нет.

– А пошли к моему отцу, – предложил Руслан, – он здесь в двух шагах, недавно переехал. У него может быть запас.

– Ну, как это мы заявимся к человеку в одиннадцать ночи? – возразила моя жена. – А вдруг он спит? Да и вам уже хватит.

– Это вряд ли. Он раньше двенадцати не ложится. Бухает в одиночку и смотрит всякую лабуду типа «Мимино». А то я своего отца не знаю? Сыграете ему бардов, он Визбора сильно уважает.

– Без проблем, – сказал я. – А как его зовут?

– Юрий Иванович.

Дверь в квартиру на седьмом этаже оказалась незапертой.

– Пап! Опять не закрываешь дверь? – крикнул Руслан.

Из комнаты вышел невысокий пожилой человек. Очень уютный человек, так вдруг подумалось. Внимательные глаза, добродушные усы. B лице что-то неопределённо азиатское. Юрий Иванович напоминал сэнсэя, отошедшего от дел. Есть такой типаж в голливудских боевиках. По ходу действия сэнсэй встречает молодого каратиста, симпатизирует ему, открывает тайны мастерства. Тот, соответственно, раздаёт гостинцев плохим ребятам.

– Привет, сынок! – обрадовался хозяин. – Хорошо, что зашёл, да ещё с друзьями. Молодец. А я как раз картошечки нажарил, не остыла ещё.

– Пап, мы сытые, – сказал Руслан, – вот если нальёшь чего-нибудь…

– Конечно, налью. Проходите.

Мы прошли в комнату, освещённую допотопным телевизором. Беззвучно мелькало какое-то шоу. Даже в полумраке я разглядел, что вся мебель – из Армии Спасения. Вернее, не разглядел, а унюхал. Особый запах у этих гарнитуров. На журнальном столике возникла накрытая тарелкой сковорода. Следом – банка помидоров, бутылка водки и разнокалиберные стаканы. О чём говорили в тот вечер, почти не помню. И не из-за выпитого, а… просто оказалось, что с Юрием всегда так. С ним было настолько легко разговаривать, что процесс беседы вытеснял смысл. Юрий говорил ненавязчиво, без спешки, подыскивал точные слова. Не боялся пауз. И слушал всегда с интересом, глядя собеседнику в глаза. Он немного рассказал о себе. Родом из Башкирии, оттуда уехал в Новосибирск, поступил в университет. Окончил биологический факультет, работал в академгородке. Последняя должность до эмиграции – завлаб. Сейчас… ассистентом на биофаке местного университета. Тоже в лаборатории, но безвоздмездно, то есть даром. «Надо же куда-то ходить каждый день, – объяснил Юрий Иванович, – а там обстановка, как родная. Стол дали, компьютер…»

Затем хозяин принёс гитару, пели Визбора, Туриянского… Дискутировали о чём-то, боюсь, что о судьбах родины. Неожиданно моя жена и Юрий Иванович заговорили о философии. Я очень удивился. Жена – кандидат философских наук и не переносит споров с дилетантами. Со мной, например, она вообще не говорит на подобные темы. А тут разошлась – слышу: Кант, Гегель, Ницше… Закат Европы. И Юрий ей более-менее складно возражает. Неужели, думаю, он всё это читал? Кончилось тем, что жена назвала Юрия дилетантом, а Руслан под их спор задремал. Разошлись мы около четырёх утра, обещая «не теряться». И конечно, потерялись бы. Но…

Не мной первым замечена странная обособленность русских эмигрантов по сравнению, ну например, с представителями Ближнего или Дальнего Востока. Те постоянно вместе, скопом. Всегда держатся за своих. А у наших – не поймёшь, где свои, кто чужие. Настороженность какая-то, вечное ожидание подвоха. Или это боязнь показаться зависимым? Навязчивым? Чёрт его знает. Допустим, знакомишься с приятным, интересным человеком. Это редко, но бывает. И ты ему вроде бы тоже интересен. Обменялись телефонами, а дальше – тишина. Надо бы позвонить, но всякий раз думаешь: а вдруг не вовремя? Или ещё хуже – человек давно забыл, кто ты такой есть. А ты влез со своим звонком. И выйдет неловко. Вон и сам он тоже не звонит. Да и разговаривать особо не о чем. Ну и ладно.

Не таков оказался Юрий Иванович. Через неделю заходит ко мне на работу. Я этой работы, признаться, стеснялся. Профессор Хелен Мэй наняла меня на полставки разбирать её архив. Архив состоял из восьмидесяти, а может ста, больших картонных ящиков. Количество пыли внутри говорило о том, что их не открывали десятилетиями. Я с содроганием представлял себе, как из очередной коробки на меня выползает армия мелких насекомых. Тем не менее я должен был тщательно перебрать содержимое (книги, папки, газетные вырезки, протоколы каких-то заседаний), внести всё это в компьютер и снова упаковать, наклеив соответствующий ярлык. Итак, два с половиной дня в неделю я вдыхал пыль, ворошил никому не нужный мусор и думал: «Боже, на что… На что я трачу свою жизнь?»