Эльвира Смелик: Скажи, Лиса!

Никогда не могла определить ее возраст, ни раньше, ни теперь. Вроде бы и молодая, но в то же время – с морщинками на лице, с мятыми щеками и блеклыми глазами. Существо из иного мира. Смотрит на тебя, разговаривает с тобой, а ты мучаешься сомнениями: а действительно ли она тебя видит и слышит или просто реагирует на сигналы через неведомые заоблачные сферы, чуждая всему сущему?

Женщина-фантом ухватила двумя пальцами пачку названных мною сигарет, небрежно уронила ее на прилавок, произнесла низким потусторонним голосом:

– Что-то еще?

Думаю, если бы я попросила у нее ящик водки, она с той же непробиваемой отрешенностью выставила бы его на прилавок и, вполне возможно, помогла бы мне сложить бутылки в пакет.

– Нет.

Фантом, не глядя, отсчитала мне сдачу, хлопнула ящиком кассы и тут же перенеслась душой в свои миры.

Почему я такая добропорядочная? Почему не прогуливаю школу? Ведь суббота же! Уроки по тридцать пять минут. Всего на десять минут короче, а становятся какими-то ущербными и бессмысленными. И чего, спрашивается, на них ходить? Особенно если дома остается в одиночестве странный неприкаянный Грачев.

Ну не надо было мне ходить! Не надо! Лучше бы сидела в своей комнате и думала, что делать дальше. Завтра возвращаются мама с Толиком, а у меня тут… И главное, не упустила бы момент, когда Тимофей ушел.

Я вернулась, а дома – никого. Пусто.

Сначала обрадовалась. Раз Грачев выбрался из квартиры, значит, заставившие его сидеть взаперти проблемы разрешились. Уже лучше.

Потом подумала, что Тимофей вернется вечером. Как обычно. А он не вернулся. И тут выяснилось, что единственная контактная информация о нем, которой я располагаю, – это имя, фамилия и название колледжа.

Мы даже не обменялись номерами телефонов!

Узнав мой адрес, Тимофей просто приходил, непостижимо угадывая моменты, когда я была дома одна. А где живет он, я понятия не имела.

Я долго не могла заснуть. Все прислушивалась: вдруг зазвенит ключ в замке! И не заметила, как отключилась. А когда проснулась, в первую очередь кинулась в мамину комнату. Подарки же под елкой появляются именно тогда, когда спишь.

Нет! До Нового года еще несколько дней. А заранее одаривать не принято.

Ну, Грачев! Вот ведь обормот! Мог же дождаться и честно сказать. А если боялся сказать в глаза, что помешало написать записку?

Моя мама часто говорит так:

«Лисенок! Ну неужели трудно было позвонить и сказать пару слов о том, что ты уходишь и будешь тогда-то? Всего пару слов. Секундное дело».

Я послушно соглашаюсь, а сама думаю: «Зачем? На фиг эти отчеты! Все равно же я приду домой. И мама об этом прекрасно знает. Почему я каждый раз должна подтверждать неоспоримый факт?»

И не звоню.

Мама с Толиком приехали в воскресенье днем, взволнованные, немного уставшие, пристально разглядывали меня, выясняя, все ли в порядке.

Не обнаружив видимых следов катастроф, мама перевела дух.

– Как ты тут?

– Все нормально! – И чтобы не последовало новых вопросов, уточняющих, спрашиваю сама: – А у вас как?

– Замечательно! – не сдержалась мама.

Она выглядела счастливой. Здорово! Я тоже старалась не показаться ни растерянной, ни пришибленной, улыбалась, восторгалась подарками. Хорошо, что мама вернулась. Даже против Толика почти ничего не имею, если мама так счастлива из-за него.

Вечером Толик перевез к нам свои вещи. Мама шмыгала по квартире, стараясь разложить их и пристроить. Только в мою комнату ради этого ни разу не зашла.

Все правильно. Что у меня делать Толиковым вещам? Зато сам он теперь попадался на моем пути непривычно часто. Опять странно. Соседство с Грачевым было более напряженным и волнующим, но и более легким. Грачев – это мое. Это ближе и понятней. Я могла объяснить его присутствие.

А зачем мне Толик? Вместо отца? Глупости. В качестве взрослого наставника и друга? Не нуждаюсь. Привыкну ли я когда-нибудь к его существованию рядом?

Мама из своей комнаты крикнула:

– Лисичка! Тут книжка лежит. Она тебе еще нужна, или можно в шкаф убрать?

– Нужна!

Я ответила раньше, чем успела о чем-то подумать, а потом спросила себя: зачем нужна? какая книжка?