Игорь Ягупов - Записки офисной крысы

За обильным обедом Андрей в деталях живописал гостям эпизоды своих позиционных боев с женой. Разгорячившись, он стал рассказывать о страшном случае, когда супруга обнаружила в потайном кармане его пальто заначку.

– Zanachka, – довольно бодро сообщил я гостям, для убедительности снабдив это слово дружеской улыбкой.

– И что это такое? – поинтересовались иноземцы.

Вот тут и началось самое страшное. Вы сами, прежде чем читать дальше, попробуйте объяснить, что такое «заначка». Хотя бы по-русски.

– Это та часть денег, которые он спрятал от жены, – пояснил я.

– Он ворует у нее? – изумились англичане и посмотрели на Андрея с явным неодобрением. – Это ее доходы? И он хитростью завладел ими?

– Нет-нет, – замахал я руками. – Это его собственные деньги. Но жена о них не знала.

– А! – «догадались» островитяне. – Он украл, но не у нее. И прятал, чтобы она не заявила на него в полицию.

– Нет-нет, – опять возмутился я. – Он их заработал. Он долго и много работал. Целый месяц. Честно, очень честно трудился. И ему дали зарплату. Часть этих денег он отдал жене, а часть спрятал.

– А почему он их прятал, если они и так его? – англичане явно ничего не понимали.

– Чтобы жена не нашла, – огрызнулся я, чувствуя, что мои объяснения пошли по кругу.

– Ага! – обрадовались туземцы, но тут же понурились и сочувственно уставились на Андрея. – Жена у него пьет. Она заберет все деньги и пропьет. А семья будет голодной.

– Да нет же, – прервал я их гнусные домыслы. – То, что он спрятал, называется заначкой. Жена не должна знать об этих деньгах. И вовсе не потому, что она их пропьет. Нет. Она может потратить их на вполне благие цели. Например… – я скептически посмотрел на собеседников. – Да хоть бы даже и пожертвовать церкви. Да, она запросто может пожертвовать их церкви. Или купить себе губную помаду. Но Андрей этого не хочет…

– Он атеист? – возмутились бизнес-бомжи, очевидно, пропустив помаду мимо ушей.

– Да как вы такое могли подумать? – разозлился я. – Андрей, он, знаете ли, истовый христианин. Просто он хочет потратить эти деньги сам. Хоть бы даже на ту же самую церковь. Или на водку, например. Но сам.

– Так пусть тратит, – замотали от бессилия кудрявыми головами англичане. – Зачем прятать-то?

– Но… – растерялся я.

– Нет, мы тебя не понимаем, – взял беседу в свои руки главарь закордонной делегации. – Теперь вопросы буду задавать я.

Я покорно кивнул. И гость тут же пошел в атаку.

– Деньги чьи?

– Его, – промямлил я, кивнув на Андрея.

– Тратить он их на кого хочет?

– На себя.

– Его жена склонна к воровству и разврату?

– Нет.

– Он ей должен?

– Нет. Вовсе нет. Наоборот, это он кормит семью.

– Так в чем тогда проблема? Почему просто не сказать жене: «Не трогай эти деньги»? Зачем он их прячет? И что будет, если жена их найдет?

– Если жена их найдет, – устало доложил я, – она будет долго кричать, будет кидаться на него, чтобы драться. Возможно, даже будет бить его. Может быть, даже больно. Потом она будет плакать, а он будет ее утешать.

– А потом? – не выдержал особо оборванный островитянин. – Что будет потом?

– Они помирятся, – предположил я.

– А потом?

– Что потом? Лягут спать, наверное.

– Тогда я понимаю, что такое «заначка», – радостно захлопал в ладоши оборванец. – У меня кошка. Недавно носили ее на случку. У них все точно так же. Сначала драка, шерсть клочьями. А потом – секс. «Заначка» – это русский вариант эротической прелюдии.

У нас деловая встреча. Я, Анатоль, финская братия и менеджер по закупкам одного из наших супермаркетов Анна Ивановна сидим в кабинете директора и пьем кофе.

Шефа нет. Он уехал с Мана перенимать опыт в Лондон. В прошлом году он уже был в Лондоне. И ему там, очевидно, понравилось. А позапрошлой зимой он летал перенимать опыт в Австралию – там, как вы сами понимаете, как раз было лето – и привез оттуда много полезного: бронзовый загар, воспоминания на всю оставшуюся жизнь и твердое понимание того, что кенгуру в Мурманске не приживутся.

Анатоль прихлебывает из чашки и нервно поглядывает на финнов. У него тоже богатый опыт делового сотрудничества. Так, совсем недавно он продал партию песцовых шкур в Штаты. В Америке шкуры тут же уценили и отказались платить контрактную стоимость. Сборы были недолги. Через три недели Анатоль и наш неизбывный директор вылетели в Нью-Йорк. Вернулись они спустя еще две недели – довольные до чертиков. О шкурах больше никто не вспоминал. И денег от их продажи, даже с учетом уценки, никто не видел.