Олег Северюхин - В лабиринтах тёмного мира

Выбирать было не из чего. Не к дракону же возвращаться, и я пожал протянутую руку.

– А твоего дракона мы заберем себе, будут одновременно истребители и бомбардировщики, – сказал Георгий и засмеялся.

Исходя из принципов гуманизма, промышленник Жаров остался и дальше промышленником, а вот писатель Касым Сладкий был приближен к правителю для прославления его деяний и написания эпохального романа «Отец».

Я был громогласно утвержден новым поединщиком для занятия места правителя в случае победы. Основным условием участия в поединке должно быть наличие дракона. Один дракон был у оппозиции и два дракона у правителя. Сейчас все три дракона находились в одной конюшне, а новый поединщик с удобствами устроился в правительском дворце.

Народ и парламент чувствовали себя обманутыми, но ничего поделать не могли. Формально ничего не нарушено. У меня есть дракон? Есть. Значит, я могу участвовать в поединке. Для кого-то есть разница, где я буду жить? Нет. Поэтому я и живу во дворце правителя.

Все-таки, сильная штука эта юриспруденция. Хотя мы и липовые юристы, но уж в казуистике законников поднаторели, живя в обществе, в котором прав тот, у кого больше прав, хотя по Конституции написано, что у всех одинаковые права. Во, как закручено.

Раз в неделю мы по очереди устраивали шоу для народа, отвечая на все злободневные вопросы и поддерживая основную интригу – кто будет основным правителем.

Когда люди не дают определенного ответа, то всегда нужно ожидать какой-то подвох или откровенный мухлеж. Третьего не дано. Это вам любой юрист скажет.

Все шло, как в голливудском фильме с рабочим названием «Страна ждала, ждала героя».

Наконец, наступил день поединка. На огромном поле за городом собралось несметное количество людей. Все хотели поглазеть на то, чей дракон окажется сильнее и послушать, как хрустят косточки соперника в зубах ужасного дракона.

Где-то к обеду под звуки духового оркестра на поляну приземлился дракон действующего правителя. Жора на своем драконе проехался вдоль людских рядов, успевая отдернуть пасть дракона, пытавшегося кому-то откусить любопытную голову. Наконец, минут через десять приземлился и я на своем Кассаме.

Толпа замерла. Герольд объявил о поединке, мы развернули драконов и полетели в разные стороны. Спектакль воздушного боя был нами отрепетирован теоретически, но на природе это выглядело откровенным побоищем, когда драконы сцеплялись в воздухе и камнем падали вниз, расцепляясь почти у земли и взмывая в воздух на мощных крыльях.

Честно говоря, после этого поединка я начал уважать производителей подгузников для взрослых. Если кому-то это смешно, то я доберусь до него и привяжу к седлу Кассама, шепнув дракону, чтобы тот доставил удовольствие смешливому человеку.

Полетав минут тридцать, мы приземлились на поляну и правитель, взяв в руки микрофон, объявил, что поединок не выявил явного победителя и поединщики решили завершить бой примирением. Это же подтвердил и я.

Герольд произнес отрепетированную речь о том, что раз поединок не выявил победителя, то победителем считается действующий правитель, а проигравшим являюсь я и как человек, стремившийся нарушить основы государственного устройства Великого Тарбагана, считаюсь осужденным пожизненно.

Стражники сразу подхватили меня под руки и куда-то поволокли. Обернувшийся ко мне ЖоПэ развел руки в стороны и ухмыльнулся, мол, извини, старик, это не я, это порядки у них такие дурацкие.

Что ж, это от него можно было ожидать. Всегда был в составе самого передового отряда партии, запятнавшего себя репрессиями против российской армии, он и на Тарбагане остался тем же, кем был до этого.

– Смейся, смейся, – думал я про себя, – хорошо смеется тот, кто смеется крайний. Да и я-то хорош. Все время попадаю в какие-нибудь истории. А эта история, возможно, будет самой последней. Ну да, зарекался кувшин за водой ходить к колодцу. Как говорится, сначала нужно упасть в яму, чтобы из нее можно было выбраться.

Моя тюрьма размещалась в самом центре ванильной плантации. Тюрьмой это назвать трудно. Просто камера, вкопанная в основание ванильного дерева, вьющегося по массивному деревянному столбу. Если искать аналог с нашими земными тюремными заведениями, то это обыкновенный среднеазиатский зиндан.

Меня передали с рук на руки молчаливому тюремщику. Молчком. Никто никому ничего не сказал. Никаких бумаг на меня. Мой смотритель открыл массивный бетонный люк и показал пальцем на вход.