Олег Северюхин - В лабиринтах тёмного мира

Шекспиром был достаточно молодой человек лет тридцати, спортивного телосложения, с хорошими манерами, называл себя капитаном Трилистовым Николаем Петровичем. Посмотрев на меня, он сразу сделал вывод, что я бывший офицер, а узнав, что это действительно так, сразу быстро заговорил:

– Помогите мне выбраться отсюда, я обладаю уникальными данными высшей разметки, которые необходимо передать руководству Политбюро и лично генеральному секретарю Брежневу Леониду Ильичу.

– Помилуйте, батенька, – запротестовал я, – никаких генеральных секретарей и в помине нет, от СССР остались рожки да ножки в виде обновленной России, ставшей преемником этого СССР. Поэтому, снова можно сказать, что СССР существует, но в урезанном составе без союзных республик.

– Да хрен с ним, что нет генсеков, вдруг заговорил Трилистов-Шекспир, – руководство страны все равно осталось, а я обладаю тайной, которую могу рассказать только лично высшему руководству.

– А вы это четко представляете, – спросил я, что вас как пациента психиатрической клиники доставят к президенту и вы будете толкать ему сои теории, а он внимательно слушать и кивать головой, попутно отдавая распоряжения по реализации ваших предложений? В стране по крайней мере шестьдесят процентов сдвинутого по фазе населения, зайдите в интернет, полюбуйтесь и вы этом числе хотите попасть к нему на прием? Не получится ни при каких условиях. Давайте договоримся. Вы рассказываете мне свою историю, а я буду решать, что и в каком объеме доводить до заинтересованных лиц. Договорились?

– А какой у меня есть выбор? – спросил Трилистов. – Никакого. Тогда слушайте.

– Родился и крестился я в России, – начал Шекспир-Трилистов. – Учился в школе, был октябренком, пионером, комсомольцем. Потом поступил в педагогический ВУЗ на факультет иностранных языков. Учил французский и английский и неплохо получалось. По окончании института меня пригласили в серое здание и предложили работать у них. Сразу послали на оперативные курсы на полгода, а потом мы все вместе следили за иностранцами и вербовали из них агентуру для себя.

– Так вот всех подчистую и вербовали? – усмехнулся я.

– Конечно, не всех, – сказал Шекспир, – только тех, кто нужен был для освещения интересующего нас направления за границей. Технари вербовали технарей, а гуманитарии вербовали тех, кто имеет отношение к политике. Завербовать мне лично никого не удалось, но опыта оперативной работы я нахватался и руководство направило меня в сто первую школу на годичный факультет и для продолжения дальнейшей работы в нашем центральном разведывательном управлении.

– Что, у нас в СССР было ЦРУ? – немало удивился я.

– ЦРУ не было, – отмахнулся Трилистов, – это я так для образности сказал. Было тогда Первое главное управление, ну мы его меж собой называли ЦРУ. Так вот окончил я этот факультет и вышел в это ПГУ. Язык мне подковали основательно и тот, и этот. На любые темы без запинки говорить мог и по-французски, и по-английски. И тут меня вызывают на самый верх, к самому председателю КГБ товарищу Семичастному, – я внутренне напрягся, – и говорят, что есть для тебя одно важнейшее задание по проникновению в зарубежную страну на длительное оседание в качестве нелегала. Но если не попадешь за границу, то будешь изучать обстановку там, где окажешься и тем же путем вернешься назад.

– Сколько времени на подготовку? – спрашиваю я.

– Обойдешься без подготовки, – говорят мне, – дадим проводника, а ты ему обеспечишь открытие двери в эту страну. Денег не жалей, но чтобы задание выполнил.

И дали мне мужичка, кажется, что его здесь тоже видел, который прибыл из нашего будущего и врет так складно, что не захочешь, а поверишь. Поил я его самыми дорогими напитками, какие тогда были. В «Березке» покупали ему виски «White Horse». Тридцать процентов солодового и семьдесят процентов пшеничного виски. Пил благородный напиток стаканами и трахал самых красивых девок в палатке около того места, из которого он как бы прибыл.

И вот на пятый день случилось все то, во что поверить было очень трудно и даже я сейчас сомневаюсь, действительно ли все было так, как оно действительно было.

Часов в семнадцать по среднеевропейскому времени я сидел у палатки и покуривал, с отвращением слушая сопенье и крики девушки в палатке, внимательно глядя в сторону темного леса на участке, отмеченном колышками. И вдруг в темном лесу что-то засветилось, как будто кто-то открыл дверь в темной стене и хлынул проток света.