Вацлав Михальский: Собрание сочинений в десяти томах. Том девятый. Ave Maria

Удивительно, но в гостинице не было обычных противных запахов, не было ни плесени, ни затхлости, стоял лишь запах сухого дерева, и Мария различила еще один. Неужели полынь? Да, по углам висели огромные пучки недавно срезанной полыни.

– От нечистой силы, Ваше Высокопревосходительство, – перехватив взгляд Марии, пояснила хозяйка.

– Понятно, – сказала Мария. У них в Николаеве ее няня баба Клава тоже вешала по углам свежесрезанную полынь. – И что, помогает?

– Очень помогает, Ваше Высокопревосходительство, – уверенно тряхнув всеми своими тремя розовыми подбородками, подтвердила хозяйка. – Поживете – сами убедитесь.

– Дай бог, – с улыбкой сказала Мария, – моя нянюшка тоже развешивала полынь в родительском доме.

По общему ощущению было понятно, что помещение часто проветривается и прибирается ежедневно как жилое. Это сразу понравилось Марии. Едва она вошла в здание, ей стало так хорошо, как будто она вступила в мир своего долгожданного счастья.

В первый день они, конечно же, съели вкуснейшего ягненка на вертеле и изрядно выпили очень хорошего и вполне недорогого красного вина. А весь второй день приходили в себя после столь обильной трапезы. До трех часов дня провалялись в постели, похожей на маленькое футбольное поле, потом искупались. В их распоряжении были две ванные комнаты, облицованные розовым и голубоватым мрамором соответственно.

– Так, мальчики в голубую, девочки в розовую, – дурашливо распорядилась Мария. – Обкупнемся, и гулять! А то города так и не увидим, проспим все на свете!

При ближайшем рассмотрении городок оказался весьма затейливым. Двух – или трехэтажные дома внизу были гораздо меньше, чем вверху, как пробка из-под шампанского. Словоохотливые горожане объяснили, что дома устроены таким образом потому, что в XVII–XVIII веках налог на недвижимость исчислялся по площади застройки на земле. Верхние этажи поэтому нависали над нижними. И если улочка была внизу довольно широкая, вполне проезжая, то вверху она становилась все уже и уже. Был в городке даже переулок, который назывался Кошачий. Это потому, что крыши противоположных домов подходили друг к другу так близко, что кошки свободно разгуливали по ним почти на всей территории города, так и прыгали с одной стороны улицы на другую. Сами крыши домов тоже заслуживали отдельного внимания: они были покрыты черепицей из каштанового дерева, которое не гниет под дождем, а только крепнет. Каштановые крыши домов слегка золотились под солнцем, и это было очень красиво.

Наконец, они вышли на центральную площадь к средневековому каменному зданию мэрии, на фронтоне которого были выбиты в камне слова: Unité Indivisibilité de la République – Liberté, égalité, fraternité, ou la mort. – Единство, неделимость Республики – Свобода, Равенство, Братство или – смерть, – перевела Павлу на русский Мария, хотя он и сам свободно говорил по-французски, но читал недостаточно бегло. Сказывалось отсутствие необходимости читать по-французски в США.

– Это лозунг первой французской революции, – с горделивым апломбом пояснил как раз вышедший из мэрии пожилой служащий в строгом черном костюме и черных сатиновых нарукавниках, выдававших в нем человека много пишущего и бережливого. – Только у нас остался этот первоначальный подлинный лозунг. На всю Францию, наверное, только у нас! – Как и все в Труа, служащий мэрии был приветлив с гостями и горд своим маленьким городом.

– Спасибо, – поклонилась ему Мария, – вы очень любите свой город и очень любезны, мсье!

– Пожалуйста. Я думал, вы иностранцы, – услышав исключительно чистый парижский выговор Марии, несколько разочарованно сказал клерк и шмыгнул назад в широко раскрытые двери своего присутствия тереть нарукавниками о стол, не причиняя вреда пиджаку.

– Смотри, как его жизнь отредактировала, – сказал о лозунге Павел, – остались в памяти только: «Свобода, Равенство, Братство», а все лишние словеса растаяли как дым. Кстати, о дыме, что-то дымком попахивает, принюхайся.

– Я давно чую. Это по дворам палую листву жгут, по огородам ботву. Я обожаю этот запах.

– Мне тоже нравится. А наша хозяйка что-то не жжет в саду.

– Боится, мы не одобрим.

Вернувшись после прогулки в гостиницу, они встретили там хозяйку. Она руководила двумя хорошенькими девушками, убиравшими в номере.

– У нас работы еще на полчаса, – сказала хозяйка, – хотите, спустимся вниз, и я угощу вас настоящим кофе Ришелье.

– С удовольствием, – согласилась Мария, – я такой никогда не пила.