Наталья Костина: Билет в одну сторону

Нет! Я НЕ ПОЗВОЛЮ! Однако где-то глубоко внутри гаденький голос сказал: «Позволишь. Будешь биться, кричать, цепляться за его кровать… В конце концов тебе, истеричке, просто сделают укол и уволокут на кушетку в ординаторскую. И запрут тебя там на ключ. И все. ВСЕ ЗАКОНЧИТСЯ. Потому что судьба распорядилась именно так. Не тебе спорить с судьбой. Ты все равно проиграешь. Так что смирись и не делай больше больно ни себе, ни ему».

Я очнулся оттого, что все мое тело затекло. Застонал и тут же заткнулся: вспомнил, где нахожусь. Кровь из руки уже не сочилась – оказывается, в полном беспамятстве я все-таки сделал, что требовалось: перетянул руку выше пулевого отверстия. Жгута у меня не было, и я воспользовался той самой лентой, которую таскал в кармане. Лентой из девчачьей косички. Желто-голубым символом украинцев… Я поймал себя на том, что говорю «украинцы», а не «укропы», «укры», «салоеды», «майданауты»… Я потянул за узел и тут же снова непроизвольно застонал – руку и бок прожгло, как огнем. Но узел все равно нужно было ослабить, иначе можно потерять руку совсем… «А ты что, собираешься выжить? – иронически спросил я себя. – Ну-ну… и куда же ты пойдешь? К СВОИМ? Которые как раз ждут не дождутся, когда ты материализуешься, чтобы предъявить для отчета командованию твой труп. Пока ты жив, Егор Греков, ты – только проблема!»

Солнце садилось, но тут, наверху, жарко не было. Было даже скорее холодно. Так холодно, что я даже застучал зубами. Коснулся здоровой рукой бака – он был теплый, даже горячий, и отдавал тепло совсем как печка. Значит, меня знобит не от вечерней прохлады? А, да… я же потерял кровь. Много крови. И… мне бы водички, которой здесь, в этой водонапорной башне, не было – да и не могло быть. Я боялся утонуть, но, похоже, погибать мне придется совсем от другого. Стоп, стоп, почему сразу – погибать? Я… я не хочу! А если не хочу – значит, нужно выбираться отсюда. Идти. Ноги-то целы! Ну подумаешь, руку зацепило… Подумаешь! Я здоров. У меня нормальный вес. И много крови. Ну вытек… стакан. Доноры больше сдают. Шок? Да… я мог представить себе все что угодно: съемки очередного пропагандистского ролика, оглушительное фиаско при разведке боем, но только не то, что произошло. Что нас, безоружных, погонят на свой же блокпост и будут хладнокровно расстреливать – с двух сторон. И спереди, и сзади. Они же садили из минометов совсем не по блокпосту, а по нам! Я заскрипел зубами: сволочи… сволочи… Они же еще и СНИМАЛИ это!!! Я словно увидел бегущую строчку в новостях: «Во время перемирия войска украинской хунты атакуют мирный блокпост Новороссии. К счастью, атака была отбита, мирные ополченцы не пострадали». И – крупным планом – трупы с желто-голубыми шевронами, уложенные рядком. Как возрадуется российский зритель! Бей их, гадов… мочи до победного! Деды воевали, и мы охулки на руку не положим!

Эта война – гибридная, как нам объясняли, – самая хитрая и самая эффективная. И чтобы на деле доказать ее хитрость и эффективность, выбрали и погнали на убой нас: лузеров, добровольцев-неудачников, бесполезных в военном смысле и убыточных в финансовом – мы же все подписали контракты! Я вспомнил вопрос питерского: «Ты тоже на три месяца подписал? Мне сказали – подписывай сразу на три, так выгоднее. За день боевых действий сто баксов. Не хило, а?» А много ли здесь было тех боевых действий, в которых мы участвовали? Я и не помню… И платили ли нам, когда этих самых боевых действий не было? На руки нам никаких документов не дали – они все остались там, где-то… очень далеко, в какой-то папке с тесемками, которую так легко бросить в огонь или просто в мусорный бак. Да и никаких денег мы не видели – все якобы шло на банковский счет, о котором никто, кроме нас и тех, кто его открывал, не знал! А нет человека – нет и счета… и проблем тоже нет. А деньги… как известно, деньги в этом мире не пропадают. Они просто меняют владельца.

Господи, о чем я думаю? Мне бы выбраться, а я рассуждаю о каких-то контрактах! Гибридная война… и чем меньше нас вернется домой – нас, сумасшедших добровольцев, которые могут рассказать всю правду об этой гибридной войне, – тем будет лучше. Лучше для всех. Для общества, которому нужны крепкие рабочие руки, а не такие, как я мечтатели, которые и себя-то прокормить не могут! Нет, не думать об этом… не сейчас. А почему «не думать»? Когда же думать, как не теперь, – и время замечательно выбрано, и место! Зверю, попавшему в капкан, тоже остается только думать… и ждать, когда его добьет пришедший охотник.