Эльчин Сафарли - Я хочу домой

В Нью-Йорке бабушку ждало семейство Багырлы: муж Муса, жена Бясти, их сын Джошгун с женой-афроамериканкой. На женитьбу единственного сына на темнокожей Мэри Бясти отреагировала микроинфарктом, но со временем подруга детства Соны смирилась, правда, переименовав невестку в Марьям. Так и живут. Теперь Мэри-Марьям, согласно восточным традициям, называет свекровь мамой, слушает мугам и сняла пирсинг с правого века, отрастив широкие брови.

Вроде счастливы. Если бы не тот факт, что Мэри-Марьям не может научиться готовить долму. На подмогу вызван знаток абшеронской кухни Сона. «Приезжай, баджы [6]. Отметим твое семидесятилетие, заодно невестку долме научишь». Бабушка долго не соглашалась. Решительным доводом оказалась манипуляция Бясти: «Я скоро умру. Привези мне кусочек Абшерона, не дай мне уйти без него».

Для Соны Абшерон – тема священная. Наутро мы подавали документы на визу.

Тем временем дочь соседки Гюльназ ежедневно учила Сону английскому. «Ай эм фром Эбшерон пэнинсила», «Май фрэнд Басти из вэйтинг фор ми», «Донт вори, зис из зе уотэр оф Каспиан си». Бабуля, преодолевая восточный акцент и ругая себя за решение лететь через океан, вызубривала необходимые словосочетания. В итоге она так увлеклась заморским языком, что на мое спасибо за налитый чай ответила «вэлкам». Услышав это, я понял, что Сона, отважная женщина-Скорпион, готова к американским приключениям.

В Америку было собрано три чемодана. Помимо морской воды и абшеронского песка, Сона везла изыски национальной кулинарии: чай с чабрецом, варенье из маштагинского [7]инжира, маринованные виноградные листья и баклажаны с чесночно-травяной начинкой, пучки свежего тархуна и горной кинзы, садж-лаваш, шорг-гогалы и закваску для катыка.

Мы объясняли Соне, что американские таможенники конфискуют часть продуктов, но она не отказывалась от идеи как следует накормить семью Багырлы «настоящими, солнечными продуктами, а не картонными».

«Послушай, Финик: вера, искусство и вкусная еда могут исправить человека. Сделать его лучше. Ни одна таможня не наступит на горло моей песне». Не знаю, каким образом, но Сона действительно довезла все продукты до Нью-Йорка. «Ребята-пограничники оказались такими милыми… Но проверяли меня три часа, зелень чуть завяла».

Если бы не временная разница, бабушка звонила бы домой минимум трижды в день, чтобы спросить, здоровы и сыты ли мы, выпил ли лекарства Асад, подсохли ли каштаны на дачном чердаке и каково настроение Абшерона. Я отправлял ей на мобильный сообщения с подробными отчетами и фотографиями неба над дачей.

«Облака посерели, Финик. Хазри приближается. Закрой ставни веранды, открой окошко на крыше, чтобы голуби могли спрятаться, и положи на камень печи листочки сушеной душицы. Тогда дома будет спокойно».

В телефонном разговоре Сона рассказывает, что преодолела триста пятьдесят четыре ступени винтовой лестницы к короне статуи Свободы, что американские дети по ноябрьскому холоду разгуливают в тонких куртках и туфлях на босу ногу, а если ребенок закутан, как капуста, значит, родители – туристы либо новоприехавшие эмигранты. Что в классе шестилетнего внука Бясти, как и во всех американских школах, учатся дети с синдромом Дауна и ДЦП.

Бабушка тараторит в трубку, фоном слышны смех Бясти и тявканье их собаки. «Тут все для людей, зарплаты высокие и законы работают». Вдруг на том конце провода затягивается тишина, и бабушка тоскливым полушепотом признается: «Сынок, я здесь почти не сплю. Боюсь, закрою глаза – и умру, не приведи Господи. Хочу умереть дома. На Абшероне. Быть похороненной в Хиля, рядом с мамой».

Мы с дедом идем по центральной улице утреннего поселка. Мне семь лет. Я держусь за его большую руку. Мимо нас проезжают тележки торговцев зеленью, фруктами, овощами. Дедушка приветствует их: тут все друг друга знают, приезжих почти нет.

Не терпится окунуться в море. Но мы никак до него не доберемся: через каждые три-четыре шага Асад останавливается поздороваться с прохожими. Перекидываются парой фраз и с пожеланиями доброго дня расходятся. Исчезли бы они и не мешали дойти до моря!

«Деда, пошли быстрее. Ты с ними разговариваешь так, как будто они герои».

Асад не отвечает. Сняв обувь, ступаем на песок. Если закончилась асфальтированная дорога, значит, до воды сорок семь шагов. Замеряли с братом.

На пляже встречаем соседей по даче. В этот раз улыбаюсь им – цель ведь достигнута. Дедушка, взяв меня за руку, ведет к воде. «Парень, герои в толпе не выделяются. Это может быть твой сосед, врач в поликлинике или продавец хлеба в другом городе. О них мало кто знает. Но они пережили войны, смерть близких и не утратили в этих бедах человечность».