Михаил Камалеев - 17 оргазмов весны. Маша Онегина

– Все. До встречи, – она быстро поднялась и направилась к выходу.

– И никаких баб, милый! – это было сказано уже на пороге лифта.

Впрочем, просыпаться не очень-то и хотелось.

– Пиздец! – это было первое слово, которое я сказал, едва рухнув обратно на кровать. Это было вообще первое слово, которое я сказал за этот день.

И немедленно заснул. К черту! Подумаю об этом завтра! Т. е., конечно, сегодня, но позже. В общем, «тем, кто ложится спать…»

@@@

Я уже много раз замечал, что совсем не знаю свой родной город. В географическом смысле. Стоит мне оказаться не в центре или не в том районе, где я живу, как мои ноги объявляют о своем суверенитете и отказываются подчиняться мозгу, который в свою очередь и сам моментально убегает на перекур. Я могу пару часов бродить по кругу на расстоянии в полквартала от места, куда мне нужно прибыть. Или десять раз пройти мимо какой-нибудь вывески или здания, которые мне указывают в качестве ориентира.

В хитросплетениях же провинциальных нравов и порядков я всегда разбирался получше большинства многомудрых старожилов. Я прекрасно знаю, какой опасности подвергаюсь, оказавшись один в чужом районе. Несколько раз мне пришлось спасаться стремительным бегством от толпы невзрачно одетых молодых ребят, сверливших меня недобрыми взглядами. Таких называют емким словом «гопники». Кстати, я не считаю подобное бегство проявлением трусости или слабости. А если даже кто-то и думает иначе, то я не собираюсь спорить – у каждого свои представления о мужестве и о личной безопасности.

Но еще лучше, чем местные дворовые реалии, в тот день, когда я проснулся в Лериной квартире, я знал, что просто не могу не пойти на вечеринку к Алешке.

В тот раз Алешка праздновал свой день рождения в каком-то новом клубе, расположенном на территории бывшего оружейного завода. Не стоит, думаю, и говорить, что здание этого флагмана советской промышленности находится вовсе не в центре города, поэтому я поступил вполне разумно [с учетом своего топографического кретинизма] – поехал на такси.

В такси я всегда сажусь на заднее сиденье, справа от водителя. Некоторые мои знакомые считают, что это такая глупая игра в лондонского аристократа, мол, не царское дело – с возницей общаться. Другие думают, что я помешан на собственной безопасности. А один человек вообще говорил мне, что я самый хитрый из его приятелей – ведь с этого места проще всего слинять из машины, не расплатившись.

Отчасти правы лишь первые – я действительно ненавижу общаться с таксистами. Впрочем, эта нелюбовь взаимна, потому что первая фраза, которую я произношу после слова «Здравствуйте!» – это «Выключите радио, пожалуйста!». Симпатии водителей такси меня интересуют меньше всего, поэтому всю дорогу я могу быть предоставлен сам себе – смотреть в окно, курить [еще бы они мне не разрешали!] и думать о приятном. Или не думать, а просто смотреть в окно.

На самом деле все гораздо сложнее и даже, можно сказать, драматичнее. Когда мне было четырнадцать лет, я со своим отцом ехал откуда-то куда-то по совершенно обледенелой дороге. Я счастливо и безмятежно спал, сидя на переднем сидении, отец был за рулем. На каком-то очередном повороте машину занесло так, что все эти хваленые финские шины сорвали свои когти, пытаясь удержать сцепление с дорогой, и нас понесло – машина перевернулась на крышу и проскребла ей пару десятков метров льда. Движение прекратилось лишь на обочине в предусмотрительно наметенном [специально, видимо, для нас] сугробе.

Я же проснулся ровно в тот момент, когда машина уже катилась, перевернувшись на крышу. Ровно в тот момент, когда уже было непонятно, что будет дальше. Когда колеса, еще вращаясь, первый раз в своей судьбе увидели звездное небо и поняли, насколько весь смысл их прошлой жизни был бессмысленным и унизительным – лишь наматывать круги и грызть асфальт.

Я проснулся и увидел… Собственно, не важно. Просто с тех пор я физически не могу сидеть в машинах спереди. Только сзади.

Едва машина выехала за пределы двора Лериного дома, у меня зазвонил телефон. Кто говорит?

– Миша, привет! Это Настя. Ты едешь к Алешке?

– Да, я уже еду. Я на такси.

– О, супер! Заедешь за мной? Знаешь, где я живу?

Я отдал трубку таксисту – не люблю быть посредником в разговорах. Оказалось, что Настя живет на параллельной улице и нам даже не надо менять маршрут.

Обычно, когда я встречаюсь с Настей, я сильно нервничаю и даже побаиваюсь ее. Сейчас же мне было настолько все равно, что я попросту забыл с ней поздороваться. Впрочем, она, кажется, этого даже не заметила – сразу же начала болтать, закурила, громко смеялась над своим же собственным рассказом. Я понял, что «поиграть в Мию Уоллесс» она предпочла еще до выхода из дома, не дожидаясь начала общего веселья.