Бернхард Шлинк: Женщина на лестнице

– Я же сказал вам, что нам может понадобиться несколько дней.

– Я сегодня должен улететь в Германию.

– У меня есть номер вашего телефона. Не дадите ли и адрес электронной почты? Я немедленно извещу вас, когда удастся что-либо найти.

– Прикажете опять лететь сюда?

Он рассмеялся:

– Как вам будет угодно.

Смех был добродушным, я сразу представил себе пожилого человека с лысиной и брюшком. Опять лететь сюда? Глупый вопрос. Сообщив адрес электронной почты, я повесил трубку. Потом, стоя у окна, я смотрел на порт, на здание Оперного театра с надутыми бетонными парусами, на голубой залив с большими и маленькими кораблями, на зеленую полоску земли в оконечности залива, за которой простиралось открытое море. Светило солнце. Можно, пропустив завтрак, пораньше пообедать в ресторане Ботанического сада, потом опять поваляться на траве. Можно зайти в магазин кожаных изделий неподалеку от отеля, взять там рюкзачок, выбрать в книжном магазине книжку, купить бутылку красного вина, читать, попивать вино, дремать, засыпая и просыпаясь.

Я подумал о рейсе, которым следовало бы улететь во второй половине дня, о завтрашнем прилете во Франкфурт, о том, как доберусь домой, открою дверь, распакую чемоданы, приму душ, побреюсь, оденусь, поеду в офис, поздороваюсь с коллегами. Представил себе, как буду разговаривать с водителем, отвечать на вопрос, хорошо ли съездил, и спрашивать, что новенького произошло во Франкфурте за время моего отсутствия. Подумал о цветах, которые секретарша поставит к моему приходу на письменный стол.

Я думал о ритуале возвращения домой, и мне стало грустно. Я добросовестно соблюдал его на протяжении многих лет, отчего сами эти годы превратились в добросовестно исполняемый ритуал: одно дело следовало за другим, клиент за клиентом, контракт за контрактом. Слияние фирм или их поглощение – это был мой конек, ради этого ко мне обращались клиенты, об этом же шла речь в контрактах. За прошедшие годы я изучил все факторы, которые следует учитывать, все вопросы, которые необходимо выяснить. Я учитывал одни и те же факторы, выяснял одни и те же вопросы. Проблемы возникали лишь тогда, когда одна из сторон пускала в ход какие-либо уловки. Но я изучил и все уловки.

Я позвонил шефу франкфуртского бюро путешествий, с которым обычно имел дело. Было поздно, я не застал его в офисе, однако дозвонился домой. Он пообещал перебронировать мой авиабилет на другой день. На какой? Еще неизвестно? Тогда он просто передвинет мой отлет на две недели, дату можно еще раз сдвинуть вперед или назад. Он пожелал мне хорошо провести время.

Я надел вчерашний костюм, помятый, с пятнами от травы и земли. Я вдруг испугался принятого решения отложить отъезд. Мне показалось, будто вся моя жизнь держится исключительно на ритуалах, исполняемых мной на работе, по возвращении домой или в различных поездках. Как жить без них? Может, не откладывать полет? Но я не стал менять решение.

Я не мог провести весь день в Ботаническом саду, не посетив Художественную галерею. Я вновь застыл перед картиной, и женщина опять смутила меня. Не своей наготой и не тем, что напомнила мне о давней истории, а тем, что я увидел ее иной, не той, которая оставалась в моей памяти. Где были раньше мои глаза?

Женщина спускается по лестнице не для того, чтобы играть на пианино или пить чай, не потому, что внизу ее с радостью ожидает любовник. Она идет, склонив голову и опустив глаза, будто кто-то принуждает ее, но она смирилась с принуждением. Будто она сопротивлялась, но прекратила сопротивление, ибо тот, кто ее принуждал, оказался слишком могущественным. Будто она надеется на пощаду, снисхождение, милосердие только ценой кротости, соблазнительности, готовности отдаться. Ей приходится считаться с тем, что ее могут просто взять силой. Или она сама этого хочет? Только не признается в своем желании ни другому, ни самой себе?

Мне довелось видеть в одном музее картины девятнадцатого века, изображавшие белых рабынь в арабских или турецких гаремах. Колонны, мрамор, атласные подушки, веера, обнаженные женщины в обольстительных позах, томные взоры. Дешевка, думал я. Может, женщина, спускающаяся по лестнице и идущая мне навстречу, тоже дешевка? Не знаю. Сочетание насилия и соблазна, непокорности и готовности отдаться смущало меня. Это была та сфера, где мне никогда не доводилось соприкасаться с женщинами. Это совершенно расходилось с моим тогдашним представлением об Ирене Гундлах. Или я тогда ничего не понял?