Тим Тарп: Захватывающее время

Сейчас около десяти утра, и я уже начинаю потихоньку прикладываться к бутылке. Вообще-то, я должен быть на алгебре, но на самом деле я неторопливо рулю к дому своей прекрасной толстушки Кэссиди. Она решила постричься, поэтому не пошла в школу, и мне нужно отвезти ее в парикмахерскую, так как предки отобрали у нее ключи от машины. В этом есть некая ирония, учитывая, что наказана она за то, что на прошлой неделе прогуливала вместе со мной.

Как бы то ни было, впереди у меня роскошное февральское утро, и я думаю, а кому нужна эта алгебра? Допустим, я попытаюсь исправить оценки к маю, к выпуску, ну и что? Я не из тех, кто еще в пятилетнем возрасте стопудово решил в какой колледж отправится, я даже не в курсе, когда там последний срок подачи заявлений. Кроме того, не похоже, чтобы родители парились по поводу моего образования. Они перестали следить за моими успехами после развода, а было это еще в доисторические времена. Как я понимаю, передо мной всегда открыты двери муниципального колледжа. Да и кто сказал, что я вообще должен идти в колледж? Какой в этом смысл?

Вокруг – сплошная красота. А вот в учебниках ее нет. И в уравнениях тоже. Возьмем, например, солнечный свет: теплый, но не слишком яркий. Солнце светит совсем не по-зимнему. Кстати, в январе и декабре погода зиму тоже не напоминала. Теперь холода не держатся дольше недели. Похоже те, кто говорят о глобальном потеплении, не врут. Взять хотя бы прошлое лето. Оно нас просто измочалило жарой, молотило, как боксер на ринге. Жара стояла испепеляющая. «Глобальное потепление не для худышек», – говорит Кэссиди.

Но сейчас, в феврале, солнечный свет абсолютно чист, и в его лучах цвета неба, веток и кирпичных стен становятся такими ясными и прозрачными, что смотреть на все это такое же удовольствие, как вдыхать свежий воздух. Все цвета втекают в легкие, проникают в кровь. И ты сам превращаешься в цвет.

Я предпочитаю пить виски разбавленным, поэтому сворачиваю в продуктовый магазинчик за большой бутылкой «7Up» и вижу у входа, возле телефона-автомата, мальчишку. Не маленькую копию своего стильного папаши, в брендовых шмотках и с модной стрижкой, как у чуваков в телерекламе. Такой вряд ли сообразил бы, как вести себя с девушкой, даже если бы ее преподнесли в коробке с инструкцией, как в «Операции» или «Монополии», но притворился бы, что знает. Обычного пацана, лет шести, в толстовке с капюшоном и в джинсах, с торчащими во все стороны волосами. Я сразу иду к этому пацану и говорю:

– Эй, чувак, тебе не кажется, что ты должен быть в школе?

А он:

– Одолжишь доллар?

Я ему:

– А зачем тебе доллар, дружище? Он:

– Куплю шоколадный батончик на завтрак. Это меня настораживает. Батончик на завтрак?

Мне становится жаль этого ребенка. Я предлагаю купить ему на завтрак буррито, и он соглашается, но при условии, что получит и батончик тоже. Мы выходим из магазина, и я оглядываюсь по сторонам, прикидывая, с какими еще трудностями ему придется столкнуться во время своих странствий по оживленным улицам. Мы живем в южном пригороде Оклахома-Сити, который сам по себе похож на отдельный город. Мегаполис так разросся, что не всегда можно определить, где кончается сам город и начинаются окраины, – так что у нас тут довольно оживленное дорожное движение.

– Слушай, – говорю я, а он слизывает желток, текущий по пальцам, – это опасный перекресток. Давай я подвезу тебя, куда тебе там надо? А то вдруг водила какого-нибудь грузовика не заметит тебя и раскатает по асфальту, как белку.

Пацан смотрит на меня, оценивая, и в этот момент действительно напоминает белку, которая решает, не юркнуть ли ей в дупло. Но я выгляжу вполне заслуживающим доверия. Я тоже не стильно одет: старые недорогие джинсы, поношенные кроссовки и зеленая толстовка с длинными рукавами и надписью «Ole!» на груди. Каштановые волосы так же торчат – они слишком короткие, чтобы их надо было тщательно причесывать, а маленькая щелочка между передними зубами придает мне добродушный вид. С ней я выгляжу дружелюбно, во всяком случае, мне так говорят. В общем, страх на людей я не навожу.

Короче, мальчишка решает воспользоваться шансом и залезает на пассажирское сиденье моего «Митсубиси». «Лансер» у меня почти год – серебристый, с черным салоном, не новый, но потрясный во всех отношениях.

– Меня зовут Саттер Кили, – говорю я. – А тебя?